Земля ягуара - Кирилл Кириллов Страница 9

Князь заерзал по скамейке, растеряв все слова, заготовленные по дороге.

— Что, князь, будешь лавку задом протирать? — сжалился воин. — Или о деле поговорим?

— Задание для тебя есть. Серьезное.

Мирослав едва заметно кивнул, — мол, а когда оно несерьезное было?! — но слова не вымолвил.

Князь несколько секунд подождал вопроса, не дождавшись, продолжил:

— Нужен человек, который отправится в дальние края.

Снова никакой реакции. Мирослав смотрел спокойно и сосредоточенно, но без любопытства. Царедворец ощутил болезненный укол зависти. Он всегда мечтал научиться, как Мирослав, держаться спокойно, но без мрачности, и говорить убедительно, но без угрозы. Кое в чем князь преуспел, но до молчаливого северянина ему было далеко.

— За море. — Князь бросил на стол последний козырь.

— Куда? К османам? Или в Крым, к Магмет-Гирею? — В глазах воина вспыхнул огонек.

— К Магмет-Гирею оно бы, конечно, неплохо. — Князь задумчиво потеребил небольшую окладистую бородку беспалой рукой. — Да он нам пока нужен. Но придет время…

— Я подожду, — сказал Мирослав, и от его слов повеяло таким холодом, что князю захотелось поплотнее запахнуть кафтан.

— Если до того, как ты воротишься, его никто не… устранит, — князь не раз приказывал убивать, да, что греха таить, и сам, бывало, окроплял руки красненьким, но слово «убийство» на дух не выносил. Предпочитал говорить окольно: «устранение», «ликвидация», или что-нибудь в этом духе, — или он сам не сдохнет от возлияний и слабости к женскому полу, тебе поручу.

Мирослав молча кивнул, снова уйдя в раковину вежливого внимания.

— А пока нужно мне, чтоб ты в Новую Испанию сплавал. Слыхал про такую?

Мирослав снова кивнул. Обычно немногословный воин сегодня был как-то особенно молчалив, но князю показалось, что промелькнуло в его льдистых глазах что-то такое… Искра интереса?

— Там ничего серьезного делать не надо, только найти человека и доставить ему послание. Потереться там пару дней, посмотреть, как он себя поведет. Если глупить не начнет, то на первом же корабле домой. Ну а если начнет, тогда по обстоятельствам. Либо пугнуть, либо…

Мирослав снова кивнул, но не проронил ни звука. Князь усилием воли подавил в себе гнев и украдкой почесал вспотевший пах. Предстояло перейти к самому сложному.

— Но отправишься ты не один.

Мирослав вскинул бровь. Он привык все делать сам, ни на кого не надеясь и ни за кого не отвечая.

— Ты же гишпанскому не обучен? Знаю, что нет, а в таком путешествии без толмача никак. Если до Кадиса или Севильи ты доберешься, то как на корабль наниматься? Как о человеке искомом говорить? То-то. Вот и дам я тебе в попутчики отрока из тех краев. Он горячий, но сообразительный. Кстати, он часть послания и есть, поскольку человеку тому сыном приходится и сам захочет родителя повидать, потому отлынивать не будет. Тебе только присмотреть надобно, чтоб паренек не натворил чего по горячности.

Мирослав шевельнул бровью. Мол, надо присмотреть — так и присмотрим.

— Только вот есть одна закавыка. — Он взглянул на Мирослава, но тот упрямо молчал. — Придется тебе побыть его слугой. Мальца нарядим доном испанским, а ты при нем будешь диким зверем с востока. Разговоров заводить не надо, да и кто на слуг смотрит.

Князь ожидал гнева, ярости, но Мирослав отнесся к этому очень спокойно.

— За окиян, значит? Это ж будет подале, чем Афанасий Никитин хаживал, за три моря-то. Я его записки читал недавно. Вот это жизнь. А я вот моря уже лет десять не видел, только лужу эту варяжскую мелкую. Да озера — Чудское да Ладогу. Хоть и края не видать, и бури там бывают, а все не то, — и умолк, будто израсходовав весь запас слов, отпущенный ему на этот день.

— А слугой-то? — не унимался князь, он все никак не мог поверить. — Слугой-то как? Пойдешь?

— Чего не пойти? Пойду. Гордыня — не мой грех.

— Вот и ладненько, — облегченно воздохнул князь и вновь почесал под столом употевший пах. — Тогда, наверное, надо тебе со своим попутчиком познакомиться. У тебя дела есть тут какие?

Мирослав отрицательно мотнул головой.

— Тогда собирайся и часика через два-три приезжай в хоромы мои, что в Тушино. Дорогу не забыл, чай?

Мирослав кивнул.

— Ну, до встречи.

Князь вышел под неяркое октябрьское солнце и утер лоб платком, на котором были вышиты красный петух и затейливый вензель. Он приказал маячившему невдалеке конюху отвязывать лошадей и идти следом. Ему хотелось немного прогуляться, развеяться.

Он шел неторопливо, втягивая носом холодный ветерок с кислым привкусом горелого пороха, прислушивался к звяканью стали о сталь, к азартным выкрикам и далеким выстрелам. Гомон военного лагеря звучал для него слаще музыки, стука чарок и звона червонных монет.

Князь Андрей Тушин с младых ногтей стремился к ратным подвигам, но, не обладая от природы богатырской силой и ловкостью, не смог пройти испытание и попасть в царскую дружину. Судьба командира городского ополчения не привлекала честолюбивого отрока, поэтому он выбрал службу не такую почетную, но гораздо более трудную и иногда куда как более опасную. Иоанн Третий, отец нынешнего государя, приметил вострого умом Андрейку и сделал его сначала своим поверенным, а потом допустил к самостоятельным делам. Молодой князь ходил в составе посольства в Константинополь, а в Венецию ехал уже его главой.

Именно он, князь Андрей, а не Василий Холмский, не Даниил Щеня, не Яков Захарьевич принимал из слабеющей десницы Иоанна завещание, в котором тот передавал престол сыну Василию, а не внуку Дмитрию, как того хотели многие. Именно он, князь Андрей, вел Дмитрия в темницу, именно он забирал тело отрока из холодного подземелья. Именно он был распорядителем на его похоронах.

Эх, дела, дела… А ведь случись что с Василием — князь с грустью вспомнил сгорбленную спину государя, — сторонники Дмитрия ему все припомнят, да и другие многие.

Он оглянулся на двух охранителей, привычно маячивших в некотором отдалении. Ох и дожил. Понятно, что на такой службе, как у него, нельзя никому на мозоль не наступить, и все же. И все же…

Ох ты. Князь и не заметил, как отмахал пять верст. Вот уже и родовое гнездо. Тушино — деревня о сорока дворах. Усадьба обнесена каменной стеной, поверху гвозди понатыканы остриями вверх. Ворота — не деревянная труха, а бронзовые, в три вершка толщиной. Дорого, но он мог себе это позволить. Каждую створку не ковали, а отливали в земляной форме, как церковный колокол. По образу и подобию ворот новгородского Софийского собора, вывезенных Иоанном из мятежного города и ржавеющих где-то в закоулках кремля. Крепили эти створки на стальные петли дамасской работы. Ни тараном, ни ядром такие не взять. Двое сторожей в караулке все время торчат, в гнезде смотровом один с пищалью, двое в сени на ночь приходят. Внутри на цепи псы натасканные. Да деревенским всем наказ дан в било стучать, если кто незнакомый ночью подойдет.