Пират Ее Величества - Николай Курочкин-Креве Страница 82

— Так. Невезуха продолжается. Стоит ли рисковать пинассой? Не лучше ли будет отойти и начать сначала? — хмуро проворчал Дрейк, обращаясь, скорее всего, не к кому-либо из слышащих его, а к себе самому. И тут — точно Господь давал знамение — ветер переменился очень быстро на вест и стал отгонять пинассу от города.

— Коли так — отворачиваем назад! — твердо сказал Дрейк во всеуслышание и, подозвав шкипера-обманщика, хмуро сказал: — Только не надо объяснять мне, что обстрел — сюрприз и для вас, милейший. Что, дескать, Верагуа укрепили за те две недели, что вас тут не было. Мы люди взрослые и все понимаем, не правда ли? Во-он мысок, я прикажу пройти мимо него на минимально возможном с точки зрения безопасности моего судна расстоянии. Как поравняемся — прыгайте за борт и плывите к нему. Море спокойное, если повезет — доплывете до берега. А не повезет — уж извините. Божий суд. Лодку дарить вам совершенно не за что, а отвозить вас на берег и возвращаться — пустая трата времени, коего у меня нет. А лишнего — так и вовсе. Ну, пошел за борт! Я ж не ради шутки!

— Спасибо, капитан Дрейк. Тоже не шутя. Я ж понимаю, что у вас имелись все основания вздернуть меня на рее, как предателя…

— Почему «имелись»? Они и сейчас имеются. Но продолжайте.

— Я не буду долго болтать. Я б так и сделал. Скорее всего. Так что — спасибо, я сейчас. Помолюсь только.

И, помолясь, генуэзец, человек уже пожилой, снял сапоги и сказал:

— Берите, если кому подойдут. Сапожки добрые, настоящей кордовской работы. Им сносу не будет. Третий год ношу — и как новые. А мне они только мешать выплыть будут. Ну, я пошел. Еще раз: спасибо, капитан Дракон! — И, перекрестясь, генуэзец залихватски ухнул и спрыгнул с фальшборта…

Когда Дрейк вернулся в Форт-Диего, ему чрезвычайно понравилась добыча Оксенхэма. Он приказал вооружить фрегат, могущий нести до восемнадцати орудий разного калибра. Да и места в трюмах вдосталь и для припасов, и для добычи. И люди в кубриках не будут ютиться в такой тесноте, что от отдыха в них устаешь, как от штормовой ночной вахты в зимней Атлантике, как поневоле пришлось по дороге в Новый Свет…

На этом-то корабле в сопровождении пинассы «Медведь» (еще не успевшей, в отличие от «Миньона», дискредитировать свое новое имя невезучестью!) Дрейк и направился снова к Номбре-де-Дьосу…

9

На третий день пути встретился французский корабль. А в этих водах если уж встретился француз — стало быть, бессомненно, свой брат — корсар и, вероятнее всего, единоверец-протестант.

Так и оказалось: «джентльмены (или, скорее уж, шевалье) удачи» из Гавра, что на правом берегу бухты Сены, напротив Брайтона, на другом берегу Пролива. Командовал кораблем капитан Гийом Франсуа Тестю — гугенот, представительный средних лет мрачноватый немногословный мужчина, необычно седой: клоком слева, прямо-таки кричащим среди смоляной шевелюры. Правый уголок рта капитана был постоянно приопущен, отчего никому никогда непонятно было: всерьез ли он говорит, или иронично, или просто шутит?

Капитан Тестю изъявил, узнав о планах англичан, горячее желание принять участие в захвате сокровищ Перу, будут ли сокровища отняты во время штурма Номбре-де-Дьоса, или путем захвата каравана на «Золотом тракте», или хоть нападением на склады испанского государственного казначейства в Панаме!

— Вы тут дольше моего, вам и виднее, капитан! — добродушно сказал он Дрейку. И тут же — в знак дружеского расположения и союзнических отношений — преподнес предводителю англичан драгоценную саблю с золотым, усыпанным каменьями, эфесом и вызолоченными ножнами. В свое время это оружие было якобы изготовлено прославленными миланскими оружейниками для самого французского короля, Генриха Второго, старшего брата нынешнего монарха, Карла Девятого. Разумеется, не стоило, дабы не омрачать дружбы в самом ее начале, задавать бестактные вопросы о путях, какими попало монаршее оружие к пиратскому капитану. Дрейк и не поднимал вопроса об этом. Без того уже в первый день этой дружбы возник и первый конфликт.

Предстояло прежде уточнить долю каждого в добыче и в риске. Ведь тоннаж двухсотпятидесятитонного барка французов был почти вдвое выше, чем у испанского фрегата, на коем ныне держал флаг Дрейк. И людей у них было семьдесят человек, что вдвое превосходило численность англичан, бывших сейчас с Дрейком. Симаррунов французы вознамерились было считать за невольников, личных слуг Дрейка и его офицеров, никакого права на особую долю не имеющих. Пришлось им втолковать, что только один из симаррунов — Диего — является слугой Дрейка, но вклад, вносимый им во все дела экспедиции, давно обеспечил ему долю в добыче…

После трудных, трижды заходивших в тупик, переговоров Дрейк согласился на партнерство на таких условиях:

а) в операции будут участвовать по двадцать человек с каждой стороны;

б) симарруны не исключаются из подсчета числа участников, равно как и из числа дольщиков в добыче, полноправных и на общих основаниях;

в) вся добыча, какая будет захвачена сообща, делится пополам — после чего капитаны распределяют ее между своими людьми по установленным ими или принятым в их командах правилам;

г) в случае, если возникнет ситуация, таковыми правилами не предусмотренная, капитаны вольны решать по своему усмотрению, лично или в совете;

д) вопрос о решении не лично, а советом офицеров обеих сторон либо по договоренности меж капитанами, считается решенным в пользу второго или третьего подпунктов настоящего пункта в случае разногласий меж капитанами, каковые любой из капитанов захотел бы решить на совете либо путем договоренности…

Дрейк аж вспотел, пока досочиняли условия. Зато теперь уж можно было быть уверенным, что все могущие возникнуть при дележке добычи конфликты будут решены миром…

Корабли стали на якорь в месте, указанном Дрейком. И началась подготовка к операции: точили клинки, собирали дорожные заплечные мешки, что-то штопали, чинили и заменяли, готовили емкости под добычу, распределяли поклажу меж людьми. Капитаны лично обыскали своих людей: Тестю — французов, а Дрейк — англичан, чтобы никто тайком не нес с собою в поход спиртного и не повторилась, Боже упаси, история с Пайком.

Пайк, кстати, просился в поход, клялся и божился, что он бросил пить вообще, что он здоровенный и ломить за двоих будет, и вообще это несправедливо: не дать ему возможности доказать… Что именно доказать — у этого неграмотного детины слов не хватало, чтобы выразить, но ведь и без слов было ясно! И Дрейк его взял. Но при этом счел необходимым разъяснить команде:

— Я его не простил и никогда не прощу. Но знаете поговорку: «Конь — и тот два раза на одном и том же месте не спотыкается»? Пайк же теперь землю носом рыть будет, чтобы доказать мне и всем, что он только раз, случайно, оступился — а вообще-то на него положиться можно… А мужик он здоровый и на походе вправду двух человек заменит. Вполне.

10

Наконец, захваченный испанский фрегат, переименованный Дрейком в «Виктэри» («Победа»), пинасса «Медведь» и десятивесельный баркас с французского корабля, экипажи которых включали, в общей сложности, пятнадцать англичан, пять симаррунов и двадцать французов, направились к устью реки Святого Франциска, что в двадцати милях от Номбре-де-Дьоса. Там бросили якоря, высадились — и первым делом Дрейк послал симаррунов в разведку. Воротясь, пятеро следопытов доложили, что три каравана уже движутся по «Золотому тракту» к Атлантическому побережью — и везут столько сокровищ, сколько сорока пиратам и не унести на горбах! Одного серебра там двадцать пять тонн! Караваны куда больше обычных: в одном пятьдесят груженых мулов и в двух — по семьдесят.