Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 82

— Боже мой…— Лорд Уильям перевел дыхание.— Вы знаете, что позади нас испанская бригада?

Сэр Томас оглянулся и увидел на берегу испанцев. Они стояли на месте, никуда не спешили, и он знал, что, даже если прикажет им подняться на холм, союзники придут слишком поздно — битва столько не продлится.

— Черт с ними,— покачал он головой.— Черт с ними!

Лорд Уильям держал в руке взведенный пистолет, готовясь выстрелить в первого же гренадера, когда тот выберется из дыма, однако французов остановил мушкетный и винтовочный огонь. Передовые шеренги полегли, те, что шли за ними, пытались отвечать, но сила колонны в движении, остановившись, она превращается в огромную мишень, и британцы били и били в самое ее сердце. Выдержать такой огонь не могли даже элитные части.

Генерал Дилкс подъехал к сэру Томасу на окровавленной лошади — пуля зацепила круп. Ничего не говоря, он некоторое время смотрел вверх на склон, туда, откуда за ходом боя наблюдал маршал Виктор, потом отвернулся. Слова были излишни — теперь все решали люди с мушкетами.

Левее Первого гвардейского дрался с остатками своего сборного батальона майор Браун. Из тех, кто поднялся вместе с ним на склон, в строю осталось меньше половины, но они посылали в сторону французов залп за залпом и даже пытались продвинуться вверх, чтобы ударить по колонне с фланга.

— Ну как их не любить, этих мерзавцев, а? — прокричал сэр Томас, и Дилкс, удивленный вопросом, коротко хохотнул.— Пора угостить лягушатников штыком.

Дилкс кивнул. Наблюдая за красномундирниками, раз за разом, с четкостью часового механизма посылающими в неприятеля смертоносный град пуль, он снова и снова качал головой — то, что делали эти люди, было чудом.

— Говорю вам, они побегут,— сказал сэр Томас.

— Примкнуть штыки! — скомандовал наконец Дилкс.

— Вперед, парни! — Сэр Томас махнул шляпой.— Гоните их с моего холма! Гоните!

Словно спущенные с цепи псы, красномундирники устремились вверх, и стоявший наверху маршал Виктор услышал крики и лязг штыков.

— Ради бога, деритесь! Деритесь же! — крикнул он, не обращаясь ни к кому в отдельности, но все шесть его батальонов уже подались назад. Оставшийся позади оркестр все еще наигрывал запрещенную «Марсельезу», но, почувствовав надвигающуюся беду, сбился. Капельмейстер попытался подстегнуть музыкантов, однако боевой клик британцев звучал все громче, и оркестранты, прихватив инструменты, разбежались. За ними последовала пехота.— Пушки! — бросил адъютанту маршал.— Убирайте пушки с холма!

Одно дело — проиграть сражение, и совсем другое — потерять столь любимую императором артиллерию. Командиры орудий, призвав расчеты, развернули четыре орудия и потащили их с вершины; двумя, однако, пришлось пожертвовать, поскольку красномундирники подошли слишком близко. Маршал Виктор и адъютанты убрались за ними, а остатки шести батальонов обратились в паническое бегство, рассыпались по вершине и скатились по восточному склону, преследуемые торжествующими победителями, штыками и воплями.

Два генерала, Руссо и Руффен, были ранены и отступить не смогли. Когда сэру Томасу сообщили об этих пленных, он ничего не сказал, но, поднявшись на вершину, долго смотрел вслед разбитому и убегающему противнику и вспоминал тот день в Тулузе, когда французские солдаты оскорбили его умершую жену, а один из них плюнул ему в лицо. В те уже далекие времена сэр Томас симпатизировал французам, считая идеалы революции — свободу, равенство и братство — маяками для Британии. Он любил Францию.

С тех пор прошло девятнадцать лет. За эти девятнадцать лет сэр Томас не забыл насмешек над своей бедной мертвой женой. Вот почему теперь он, приподнявшись на стременах, крикнул:

— Запомните меня!

Генерал прокричал это по-английски, зная, что бегущие французы все равно не услышат.

— Запомните меня! — крикнул он еще раз и погладил обручальное кольцо.

За сосновым лесом выстрелила пушка.

И сэр Томас повернул и пришпорил коня. Потому что сражение еще не закончилось.

— А, дьявол! — ругнулся Шарп.

Карета пролетела мимо него, накренившись, с крутящимся в воздухе колесом, завалилась и, скользнув по траве, остановилась за углом французской колонны. Вывалившаяся из нее женщина с черной вуалью на лице, очевидно, не пострадала, потому что, поднявшись, первым делом попыталась помочь бригадиру, но свидетелями несчастья стали также с десяток французов из задних рядов, которые тут же увидели в происшедшем возможность поживиться. Человек в богатом платье наверняка богат, и они, сообразив это, оставили строй, чтобы обчистить карманы несчастного. Шарп выхватил саблю и побежал.

— Пошли, ребята,— сказал Харпер — Есть работа.

Стрелки уже подобрались к флангу колонны. Британцы и французы сошлись врукопашную, в ход пошли штыки и приклады, но Шарп видел Вандала на коне. Находясь в гуще войска, около полкового Орла, полковник размахивал саблей, но только бил ею не красномундирников, а своих солдат, заставляя драться и убивать. Страсть его не пропадала втуне: французы на левом фланге упорно сопротивлялись атаковавших их ирландцам. Шарп собирался подойти к колонне сбоку, чтобы попробовать достать врага верным выстрелом, но теперь нужно было спасать бригадира, который пытался защитить женщину. Пистолет его выпал из кармана при падении, Мун выхватил из ножен новую саблю, купленную по дешевке в Кадисе, обнаружил, что клинок сломался, и тут маркиза закричала, увидев направленные на нее штыки.

Человек в зеленом мундире возник слева от бригадира. В руке у него был тяжелый кавалерийский палаш, оружие в равной степени брутальное и неудобное, и первый же выпад пришелся в горло одного из французов. Кровь из раны ударила выше Орла на древке. Голова завалилась назад, хотя тело еще бежало. Шарп повернулся, вонзил клинок в живот второму, крутанул, чтобы лезвие не застряло в теле, и пнул беднягу в пах, высвобождая оружие. Вражеский штык продырявил ему мундир, но подоспевший на помощь англичанину Гальяна уколол француза в бок своей игрушечной сабелькой.

Держа маркизу за руку, бригадир мог только смотреть. Шарп убил одного француза и повалил другого, потратив на это столько же времени, сколько понадобилось бы Муну, чтобы прихлопнуть муху. Теперь на него пошли сразу двое, и бригадир подумал, что капитан отступит, уклонится от неравной схватки, но тот, презрев опасность и здравый смысл, шагнул им навстречу и, отбив штык палашом, нанес удар в лицо. Сапогом в пах — и один уже на земле. Зато второй успел сделать выпад, и Мун невольно зажмурился, но Шарп с невероятной ловкостью уклонился от мелькнувшего штыка и обрушился на противника. Лицо его исказила такая ярость, что бригадиру вдруг стало жаль несчастного француза.

— Мразь! — прорычал Шарп.

Палаш мелькнул еще быстрее штыка, и француз, выронив мушкет, схватился обеими руками за воткнувшийся в живот клинок. Капитан вырвал его, а подоспевший Перкинс добил противника штыком. Оказавшийся рядом с командиром Харпер пальнул из своей страшной семистволки, и двух французов отбросило на пару шагов. Кровь брызнула во все стороны, и остальные, сочтя, что с них хватит, вернулись в строй.