Потерявшая имя - Анатолий Ковалев Страница 82

Евлампия сразу заподозрила неладное. Она стремительно бросилась наверх, в комнаты Глебушки, где в чулане храпел старый Архип. Карлица без церемоний растолкала старика.

— Куда барин ездил прошлым летом, когда проиграл дом? — не дав ему опомниться, спросила она.

— Да, кажись, на Волхонку, — почесав в затылке, припомнил тот и, подавив зевок, уточнил: — К майору Чихачеву, чтоб его черти взяли!

Евлампия почувствовала сильную дурноту, чулан закружился у нее перед глазами, и она стала медленно, по стенке, сползать на пол.

— Что с тобой, матушка?! — закричал окончательно проснувшийся Архип. Он подхватил ее подмышки, усадил спиной к стене и побежал звать слуг, чтобы кто-нибудь послал за доктором.

Глеб, притворявшийся спящим, слышал все от начала до конца. Как только старый слуга вышел за дверь, он спрыгнул с кровати, открыл тумбочку, доверху наполненную разнообразными склянками, и быстро отыскал нужную. Мальчик подполз к няньке, свинтил с пузырька пробку и сунул его ей под нос. В тот же миг Евлампия всхлипнула и учащенно задышала. Открыв глаза, она увидела склонившегося над собой Глебушку. В его взгляде не было ни страха, ни удивления, а только какая-то совсем взрослая насмешливость.

— Он поехал играть в карты? — усмехнулся мальчик. — Значит, скоро мы опять станем нищими…

Подъезжая к дому майора Чихачева, князь был решительно настроен на ссору. Нынче он будет следить за каждым движением барона Гольца и уличит его в нечестной игре. Одноэтажный невзрачный домишко с деревянными колоннами, неизвестно как уцелевший от пожара, был ему до боли знаком и с виду совсем не изменился. Однако, войдя внутрь, Илья Романович немало удивился произошедшим переменам. Бывшая спартанская, почти казарменная обстановка исчезла, в комнатах появились излишества в виде дорогой ореховой мебели а-ля Людовик XV, модных картин с мрачными каббалистическими сюжетами и всяких мелких безделушек неизвестного предназначения. Саму гостевую комнату, а точнее сказать, игровую, заново отделали в восточном стиле. Целая стена была затянута розово-серым персидским ковром изумительной работы, вместо кресел стояли скамьи с высокими резными спинками, а игровой стол, отделанный нефритом, таил в себе множество выдвижных ящичков. Сам обладатель этой роскоши, майор Чихачев, был сейчас в Пруссии, оставив и ключи от дома, и прислугу своему лучшему приятелю барону Гольцу.

— Удивляетесь здешней обстановке? — насмешливо спросил Гольц, едва приподнимаясь со скамьи при виде гостя. Кроме него в комнате находились два офицера. Один — совсем юный безусый прапорщик с лицом нежным, как у девушки, другой — средних лет, с грубоватыми чертами и замашками бретера, по форме драгунский капитан.

— Все это добро, вероятно, осталось от французов, — предположил Белозерский.

Гольц представил ему партнеров по игре, капитана Прокудина и прапорщика Талызина.

— Даю голову на отсечение, — воскликнул Прокудин, — что всю эту мебелишку притащили из египетского похода!

— Считайте, вы уже без головы, капитан, — усмехнулся Гольц. — Ковер персидской работы, скамьи из Индии. Вглядитесь хорошенько! Резьба изображает излюбленный индусами сюжет — тигры и охотники во главе с магараджей на слоне. А что касается стола, то он, очевидно, из Китая.

— Но французы не были ни в Персии, ни в Индии, ни в Китае, — заметил прапорщик.

— Браво, мой дорогой Талызин, — похлопал в ладоши Гольц, — вы, как никогда, близки к истине. Вся эта восточная мебелишка, вероятно, хранилась у одного из московских коллекционеров, пока французы не перевезли ее сюда. Эти люди ценят комфорт, черт побери…

— Хватит кормить нас байками, Гольц, — с явным неудовольствием обратился к нему драгунский капитан. — Мы собрались не для того, чтобы выслушивать лекции.

Со стороны могло показаться, что Прокудин испытывает к барону неприязнь. «Уж не должник ли он этого рябого черта?» — подумал Илья Романович, с трепетом усаживаясь за стол.

Начали, как всегда, с мизерных ставок, и князь в первый час игры списал три тысячи долгу. Все это время он неотрывно следил за руками Гольца, но не заметил в его игре ничего такого, что могло вызвать подозрение. Проигрывал в основном юный прапорщик, который, казалось, вообще был новичком. Во второй час, когда Гольц велел слугам подать шампанского вина, также оставленного в погребе французами, Илье Романовичу стало везти значительно меньше. Однако он все равно остался в выигрыше и списал еще пятьсот рублей. Но в третьем часу ночи карта неожиданно пошла юному Талызину, и тот стал вытворять настоящие чудеса на китайском нефритовом столе.

— Ты того, брат, не передергиваешь ли? — заподозрил вслух бесцеремонный Прокудин, но Гольц хладнокровно его успокоил:

— Я слежу за нашим юным другом. Он играет честно.

«Вот ведь как, — с иронией думал Белозерский, — я слежу за бароном, тот за прапорщиком, а капитан, очевидно, за мной!» Ставки увеличились, и князь в два удара спустил весь свой выигрыш. Наличными у него оставалось полторы тысячи ассигнациями, но и они вскоре переехали в оттопыренные карманы юного прапорщика.

— У меня больше ничего нет, — констатировал князь, дрожащими руками отодвигая карты. — Кончено!

— Играйте в долг, как я, — предложил Прокудин. Он уже был должен Талызину десять тысяч.

«Только не в долг!» Борясь с доводами рассудка, Белозерский вспомнил об одной вещичке, которую всегда имел при себе. Эта была та самая золотая табакерка с филином и змеей, которую он взял в качестве трофея у разбойников. Он вынул ее из внутреннего кармана фрака, эффектным жестом поставил на стол и заявил:

— Эта штуковина стоит никак не меньше двух тысяч!

— Ну-ка, ну-ка! — Барон схватил табакерку и принялся жадно ее рассматривать. — Очаровательный филин! И змейка превосходна! Работа старинная… Изумруды настоящие. Взгляни-ка, брат Талызин, ты это любишь!

Но едва прапорщик взял вещицу в руки, как тут же выпустил ее и вскочил из-за стола, словно ошпаренный. Табакерка, ударившись о нефритовую столешницу, раскрылась, высыпав на карты табак.

— Осторожней, дьявол! — закричал драгунский капитан, также выскакивая из-за стола. — Мы все сейчас изойдем на чих!

— Откуда у вас эта табакерка? — трясся всем телом Талызин.

— Вам что за дело? — пожал плечами удивленный князь.

— Мне?! — сорвался на крик юный прапорщик. — На ней изображен мой родовой герб! Эта вещь принадлежала моему отцу, которого в прошлом году зарезали разбойники в его собственном поместье!..

Голос молодого человека сорвался, нежное лицо покрылось алыми пятнами, казалось, он вот-вот зарыдает.

— Между прочим, князь, — вмешался барон Гольц, с интересом наблюдавший странную сцену, — поместье Талызиных находится в Тверской губернии, неподалеку от вашего. Так откуда у вас эта табакерка?

— Я купил ее недавно у антиквара-бельгийца…

— Вы лжете! — истерично завопил прапорщик, окончательно переставая владеть собой.