Ватага (сборник) - Вячеслав Шишков Страница 81

Скрипят возы, храпят, поводя ушами, лошади.

– Куда прешь? Легше!..

Собаки воют и бестолково, испуганно взлаивают, снуют со скарбом в руках бабы и ребята.

– К речке, к речке!..

А ветер упругим валом, волна за волной катит над деревней, весь в золотых искрометных огоньках. Он коршуном бросается попутно вниз, метет все голоса и звуки, крутит и выкручивает по ошалелым закоулкам, улицам.

Головни, как сказочные жар-птицы, взвиваясь ввысь, несутся, гонимые ветром, куда попало, и, сложив огненные крылья, садятся среди деревни.

– Осподи, мать владычица… Шабаш…

– Окульку возьми!..

– С зыбкой… с зыбкой!..

Засинела, занялась тайга и с боков. Кедровка золотым сжималась морем.

Обабок, согнувшись под громадным узлом, зажав под пазухами двух воющих ребятишек, торопливо бежал в гору, а возле него, не давая ходу, сновали четверо парнишек, голося:

– Тятенька, тятенька… Ой, мамыньки нету…

– Ай-ха!.. – орал Обабок, напрягая свои еще не проспавшиеся ноги.

Тимоха яростно бил в колокола и, прикусив язык, прислушивался к звону. Колокола зло пересмехались и дразнили Тимоху. Он размахнулся жердью и сразу сшиб два колокола.

– Что ты, окаянный… – зашипела ползущая на карачках Мошна. – Что ты?!

– А ты чего?

– Вишь, ползу… Сто разов окружу часовню – откатится огонь.

Столетний дедушка Назар давно за деревней. Он, шаркая ногами, тащит за хвост кота. Кот в кровь исцарапал ему руки, разодрал порты.

– Огонь, огонь… Дым… – бормочет старик и, как на лыжах, не отрывая от земли ног, катит дальше.

– Проваливай, ребята… Это от вас!.. – гнал вон из своей избенки Ваньку Свистопляса и Антона каморщик Кешка.

– Это от вас!.. – взвизгнула пробегавшая беременная баба, повалилась оттопыренным животом на изгородь и страшно, нечеловечески завыла.

– Горим!.. Горим!.. – перекатывалось по деревне.

– Убегайте!.. Живо, скорей… – метался лавочник Федот, волоча но земле огромный узел.

Серой клубящейся горой валил к небу дым, сливался вверху с тучей и, колеблемый ветром, разбрасывался по поднебесью сизыми, подрумяненными облаками.

– Сюда… Сюда-а-а!..

– Эн, как взмыло…

Сразу в трех местах вспыхнули наваленные на крышах копны сена, занялись дворы, загорелась старая сухая часовенка.

И уж все живое катилось вон из деревни: с проклятием, стоном и диким ревом бежали люди; задрав хвосты и бешено мыча, скакали коровы; пронесся вдоль улицы, храпя и сотрясая землю, табун лошадей и вдруг шарахнулся врассыпную от ползущего по дороге забытого мальчонки; с кудахтаньем летали над дорогой незрячие куры. А целое стадо овец, предводимое бараном, ошалело неслось прямо на огонь.

Андрей быстро наклонился над спящей Анной, взял ее за плечо и твердо приказал:

– Анна, встань.

Та вскинула веки, мутно посмотрела на Андрея, приподнялась – и вдруг вся зацвела испуганно-нежданной радостью. Вспомнить хотела – не могла:

– Ты?

– Анночка, Анна… – Андрей влек ее к двери. – Мы горим, Анна… Скорей!..

На улице, жмурясь от яркого света, Анна крикнула:

– Солнышко… Солнышко спустилось!..

– Это тайга горит…

– Пусти… не держи!

– Анна, Кедровка горит.

– Пошто мутишь? – Она рванулась и, вплеснув руками, словно подхваченная вихрем, понеслась на гору.

– Анна! Анна! – следом бросился Андрей. – Пров Михалыч!!

А Пров, хрипя в борьбе, еле сдерживал рвавшуюся за дочерью Матрену.

– Ой, пусти, злодей! – она кусалась, царапалась, плевала Прову в лицо. – Врешь, не сладишь! Ой, доченька…

Схватив жену в охапку, Пров повалил ее на землю и поволок к речке.

– Матренушка, родимая, очнись… – И его старое сердце разрывалось надвое меж женой и Анной.

Две пылавшие друг против друга избы пресекли бег Андрея. Почувствовав нестерпимый жар, Андрей закрыл голову зипуном и стремглав пронесся мимо. Справа, из-за дымящегося крыльца, ползла на четвереньках страшная, седая Мошна. Она уж тридцать раз оползла часовню и, задыхаясь в дыму, упорно шамкала:

– Сгорю, а не отступлюсь… Фу-фу… подуйте, ветры встречные, супротивные… Ох, Господи… Тридцать перьвой, тридцать перьвой, тридцать друго-о-ой… А-а?.. Жарко, чертовка?.. Жарко? Вот он каков, ад-от… Во-от!..

– Эй, бабка, – уловив ее взглядом, позвал Андрей. – Не видала ли…

– Ну, где ж она? – прогудел возле него голос Прова. – Погибель… Шабаш…

И оба враз увидали Анну. Вся дрожа, Анна стояла, прислонившись к голенастой, в золотой шапке, сосне.

Как сноп пшеницы, поднял ее Пров.

– На речку! Единым духом! Дай-ка сюда зипун… Накрой!.. – сквозь дым потащил он Анну.

– Тятенька… Андреюшка… Не опасайтесь… Где мамынька?

Андрей еле поспевал вслед Прову. Он дико озирался на бушевавший кругом огонь. Ему трудно было дышать.

– Ну, в час добрый… Андрей, доченька, лупите к островам. Я за Матреной… – крикнул Пров, когда они выбежали на берег.

Здесь все вздохнули свободно.

Закрываясь зипуном, Пров торопливо направился проулком.

– На речку, братцы, на речку!.. Бросай все! Сгоришь!! – раскатывался по пожару его голос.

В бурьяне, возле изгороди, копошились двое.

– Вы чего тут, ребята? Айда на острова! Живо! – крикнул он, узнав бродяг, и побежал дальше.

Антон повернул вслед ему голову и вновь нагнулся.

– Иванушка, голубчик… Спасай душеньку… Вздымай, благословясь.

За руки, за ноги бродяги приподняли женщину и грузно понесли.

Даша, по пояс нагая, вся розовая в лучах зарева, висла головой к земле, мела землю черной с блеском гривой волос и пьяно бормотала:

– Не бей… Не бей меня, Феденька… погубитель…

– Тащи! Чево встал! – крикнул Ванька Свистопляс.

– Дай дух перевести… Ой, смерть…

Андрей и Анна быстро шли вдоль берега. Ноги их увязали в мокром песке, шуршали галькой. Анна тихо улыбалась, прислушиваясь, как сзади нее звучат шаги Андрея. Она задерживает шаг, берет Андрея за руку и нежно заглядывает в его глаза.

– Андрей, – тихо-тихо шепчет Анна. – Андреюшка…

Она вся в прошлом, вся в будущем, светлом и бурлящем, как пылающая кругом сизо-огненная тайга. И не жаль ей Кедровки, не жаль утлых, обгорелых лачуг, ничего не жаль, и ничто не страшит ее, потому что Андрей с нею и все идет, как надо.