Тайны Нельской башни - Мишель Зевако Страница 8
Тайны Нельской башни - Мишель Зевако читать онлайн бесплатно
Буридан был строен, даже худощав, но прекрасно сложен. Карие глаза, скорее лукавые, нежели мечтательные или нежные, отважное, временами задиристое выражение лица, не самая благожелательная и скорее насмешливая улыбка, едкая речь и резкие жесты – все это делало бы его похожим на обычного гуляку (а в то время улицы кишмя кишели задирами и искателями приключений), но тонкость черт и неосознанное достоинство манер несколько поправляли это представление. Он гордо носил шпагу и, возможно, не имел на это права в силу последних королевских указов, которые, под страхом смертной казни, предписывали всем буржуа, студентам и вилланам выходить без оружия, дозволяя ношение оружия лишь вельможам. Но если такого права у него и не было, он его взял, и все тут. Он всегда опрятно выглядел, хотя и было очевидно, что одежды свои он покупал по дешевке в лавках старьевщиков. Таков был Буридан чисто внешне. Что же касается его духовной стороны, то нам еще предстоит с ней познакомиться.
Филиппу д’Онэ могло быть лет двадцать шесть. То был молодой человек с мягким, глубокомысленным взглядом, чистейшей красоты лицом, изысканными манерами. Была в нем та меланхолия, что свойственна людям вспыльчивым, почти болезненным, так как он бывал крайне неистов в проявлениях чувств; среднего роста, очень стройный, он обладал изумительной элегантностью жестов, выправки и речи.
На два года моложе своего брата, более высокий, более крепкий по сравнению с Филиппом, Готье и в целом являл собой разительный контраст: с жизнерадостным лицом и лихо подкрученными усами, всегда готовый вступить в рукопашную, жуткий бабник и завсегдатай пользующихся дурной славой кабаков, он всегда был неряшливо одет, резок в жестах и не дурак приврать; с огромной рапирой на перевязи, поводя плечами, он расталкивал в стороны не слишком расторопных буржуа, шептал на ушко девушкам такие комплименты, от которых те краснели и спешили убежать, после чего врывался в какую-нибудь таверну, где, бранясь, сквернословя и говоря лишь об отрезанных ушах, разрубленных надвое головах и в решето продырявленных туловищах, переворачивал все вверх дном уже после полупинты гипокраса [5]. В сущности же, до того самого часа, когда мы знакомимся с ужасным Готье, он если и отрезал какие-то уши, то лишь свиные, которые затем сам и съедал в трактире «Флёр де Лис», что на Гревской площади. Свиные уши он обожал.
Теперь, имея более или менее сложившееся представление об этом трио, мы можем присоединиться к сему почтенному обществу, которому уготована важная роль в нашем рассказе.
– Гром и молния! – кричал Готье со смехом, от которого у него багровело лицо. – До чего же жалкий вид имел сегодня Мариньи! Да я с радостью рискну эшафотом или виселицей только для того, чтобы вновь увидеть его растерянную рожу!
– Полезай уж тогда лучше в котел с кипятком, коих хватает на свином рынке! – предложил Буридан, который, судя по всему, пребывал в невеселом расположении духа. – Это, конечно, очень прелестно, мои храбрые друзья, – то, что мы там сотворили; перед двором и народом Парижа мы высказали всю правду об этом кровопийце, грабителе, убийце бедных людей, стяжателе, не брезгующем запускать руку в государственную казну, этом… да всех его преступлений и не перечислишь! Да, мы бросили Мариньи вызов, и проделали это весьма лихо, что не может мне не нравиться, но…
– Вы уже сожалеете о том, что утром вели себя столь храбро? – мягко спросил Филипп д’Онэ.
– О, дорогой друг, как вы можете так думать?.. Нет, я ни о чем не жалею. Будь у меня возможность вернуться на несколько часов в прошлое, я бы вновь отправился с вами. И все же жаль будет, если трое красивых, ладно скроенных парней, которым еще наслаждаться и наслаждаться жизнью, потеряют головы на эшафоте!
– Полноте! – промолвил Готье. – Мариньи не посмеет. Весь Париж поднимется на нашу защиту. Буридан, мы не взойдем на эшафот, и головы наши останутся на наших же плечах.
– Если только нас не повесят, или не колесуют, или с нас живьем не сдерут кожу, или не сожгут на Гревской площади, – да вы и сами знаете, что Мариньи располагает тысячами способов отправить человека на тот свет.
– К чему вы ведете, Буридан? – спросил Филипп.
– К тому, что Мариньи, вне всякого сомнения, уже приговорил нас к смерти, как приговорили его к смерти мы, и что теперь речь идет о том, чтобы обороняться… Мы атаковали – ответ будет ужасным; мы атаковали с открытым лицом, средь бела дня, – нам ответят ночью, вероломно… мы вступили в войну, в которой никому не будет пощады.
– Ха! Да какая разница, Буридан, что там придумает Мариньи! Мы высказали ему все, что было у нас на сердце, честно предупредили о нашем намерении добиваться для него правосудия. Мы предложили ему сражение. Скажу за себя: мне после этого заметно полегчало. А вы в особенности должны быть счастливы… Вы, удаче которого я так завидую… Вы, человек, который ее спас… который говорил с ней, видели ее вблизи…
– О ком это вы все говорите? – спросил Буридан.
– О королеве! – глухо отвечал Филипп д’Онэ, заметно побледнев.
– В сущности, – заметил Готье, наполняя кубок, – королева должна нас защитить, так как мы ее спасли. Я говорю «мы», потому что Буридан – это мы, а мы – это Буридан; не может быть, чтобы госпожа Маргарита проигнорировала сей факт.
Буридан схватил Филиппа д’Онэ за руку.
– Стало быть, – проговорил он, – эта злополучная страсть вас так и не отпустила?
– Что вы, Буридан! Более того – она так глубоко засела в моем сердце, так глубоко, что делает меня несчастнейшим из живущих! – отвечал Филипп, едва сдерживая рыдания.
– Выпей! – предложил Готье примирительным тоном. – Я вот, когда замечаю, что влюблен, всегда пью до тех пор, пока не валюсь под стол; просыпаюсь же ничего не помня, совершенно излечившимся. Сам увидишь, как это просто!
Филипп сперва оттолкнул протянутый братом кубок, затем схватил его с неким неистовством, залпом выпил, чтобы налить себе еще, и снова выпил, словно надеялся утопить в вине свое отчаяние.
– Разрази меня гром! – восторженно возопил Готье.
– Буридан, – продолжал Филипп, конвульсивно сжимая руку молодого человека, – вы назвали мою страсть злополучной – таковой она и является, так как я от нее умираю. Стоит мне лишь подумать о том, что я был так безумен, чтобы полюбить королеву Франции, как мне хочется разбить себе голову о стену или проткнуть себе сердце кинжалом, дабы вырвать из него это величайшее страдание – мою любовь! Знайте же, Буридан, знайте, что я готов умереть за одну лишь ее улыбку! Знайте же, о, знайте! Прикажи она мне простить убийцу моих родителей, я в ту же секунду забуду о них и даже проникнусь к Мариньи любовью! Знайте же, что сегодня утром, чтобы заполучить хоть что-то, принадлежащее ей, я пробрался сквозь кордон охраны, который выставили у ее повозки после ее отъезда, и украл этот забытый на подушках шарфик, этот шарфик, который я теперь ношу на груди и который обжигает мне сердце! Знайте же, что ее обожаемый образ преследует меня всегда и повсюду, сплю ли я, бодрствую ли, я чувствую, что мало-помалу угасаю, так как знаю, что этот образ – это все, что я когда-либо буду от нее иметь!..
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments