Наследник - Гэри Дженнингс Страница 8

Гасиенда Велеса и его хозяйский дом оказались ещё больше, чем у дона Хулио. На взгляд lépero, этот дом был настоящим дворцом. По дороге Изабелла рассказала мне, что владелец гасиенды, дон Диего Велес ди Малдонато, был очень важным gachupin в Новой Испании.

— Поговаривают, что со временем он станет вице-королём, — сказала она.

В тот день самого дона Диего на гасиенде не было, но Изабелла заверила меня, что часто общалась с ним в Мехико. Похоже, что общению с выдающимися людьми она придавала большое значение.

— Там будут семьи с двух других соседних гасиенд, — объясняла Изабелла. — Гостей созывает управляющий дона Диего, но, поверь мне, ты можешь многому научиться, просто сидя у его ног и слушая его. О, этот человек не просто управляющий дона Диего, он также блестящий коммерсант и помимо всего прочего считается лучшим фехтовальщиком Новой Испании.

Мы подъехали к большому дому дона Диего ближе к вечеру. Как только карета остановилась, нас встретили несколько женщин (все, как и Изабелла, владелицы гасиенд, где бывали только наездами) с дочерями. Вслед за ними шли их мужья.

Я устал, весь покрылся пылью, от долгой дороги у меня затекли ноги, и, когда меня начали представлять дону такому-то и донье такой-то, ни одно из имён не отложилось у меня в памяти. Большую часть пути Изабелла пребывала в сонном состоянии, но оживилась, как только экипаж остановился перед домом.

Она без особого энтузиазма представила меня как молодого кузена дона Хулио, дав, хоть и исподволь, понять, что вовсе не рада появлению в доме ещё одного бедного родственника. Стоило лишь Изабелле намекнуть на мои плачевные обстоятельства, как любезное внимание со стороны матерей моментально сменилось хмурыми взглядами, а улыбки их дочерей стали холодными, словно плоть лягушки. В который уже раз она заставила меня почувствовать себя ничтожеством.

Ах, донья Изабелла — что это была за женщина! Неудивительно, что дон Хулио поддался её чарам, даром что теперь старался держаться от супруги как можно дальше. Матео утверждал, что некоторые женщины похожи на ядовитых пауков чёрная вдова — у них тоже очень красивое брюшко, но они безжалостно пожирают своих самцов. А Изабелла была воистину великая мастерица плести паутину.

Правда, я совершенно не огорчился, тогда как настоящий бедный родственник на моём месте наверняка почувствовал бы себя задетым: в душе я смеялся над тем, что столь важную даму сопровождал leper о. Однако веселье моё моментально испарилось, когда я услышал голос из прошлого:

— Рад встрече с тобой, Изабелла.

Для некоторых из нас дорога жизни извилиста: она петляет среди опасных утёсов и отвесных скал, а внизу поджидают острые камни.

Христианская церковь внушает, что в жизни у нас есть выбор, но порой мне приходит в голову, что, может быть, правы были древние греки, которые верили в существование игривых — а порой и злобных — богов и богинь, плетущих нить нашей жизни и вносящих в неё сумятицу и хаос.

Как иначе можно объяснить то, что пять лет тому назад я бежал от моего врага, благополучно скрылся от его кинжала и его убийц, однако в конце концов оказался с ним в одном доме?

— Кузен дона Хулио. — Изабелла представила меня с таким пренебрежением, что Рамон де Альва, человек, который лишил жизни отца Антонио, едва ли глянул в мою сторону. Изабелла так и не узнала, как я был ей за это благодарен.

Нам предоставили время освежить свою одежду и тело перед ужином. Должно быть, известие о моём скудном материальном положении успело разнестись и среди слуг, потому что комната, которую мне отвели, оказалась сущей каморкой, меньше гардеробной настоящего кабальеро. В комнатке было темно, тесно и нестерпимо душно, вдобавок она пропахла запахами располагавшейся внизу конюшни.

Я уселся на кровати, опустив голову на колени, и призадумался о своей судьбе. Узнал бы меня Рамон де Альва, если бы я посмотрел ему прямо в глаза? Внутренний голос подсказывал мне, что нет. Я стал старше на пять лет, причём то были важные годы, когда отрок мужает и изменяется особенно сильно. Я отпустил бороду. Меня представили испанцем, и я был одет как испанский кабальеро, а не как уличный мальчуган-lépero.