Мушкетер - Валерий Большаков Страница 8

Проклиная тутошний стиль, слегка запутавшись, во сне это все происходит или наяву, Сухов с Быковым облачились в пышные белые сорочки с кружевными манжетами и жабо, в панталонистые штаны и чулки. Ходить обоим в таком виде казалось нелепым, а посему от туфель они категорически отказались, предпочтя высокие сапоги — на небольшом каблучке, с раструбами, отделанными изнутри кружевами.

— Уже не так по-бабски, — оценил Шурик. — Угу…

И новый камзол, и штаны Олег выбрал чёрного цвета, с серебряными позументами, Яр нарядился в цвета французской гвардии — синий и красный.

«Слугам» досталась одёжа почти того же покроя, но попроще и обувка из грубой кожи. Пончик оглядел «господ», презрительно оттопырив губу.

— Модники… — выговорил он. — С-стиляги…

— Не понимаю, — с высокомерным жеманством сказал Быков, — почему бы благородным донам не вырядиться по нонешнему тренду?

Александр только фыркнул насмешливо. Честно признаться, Пончик и сам толком не понимал своего состояния. Сказать, что он был напуган, значило ничего не сказать — ужас переполнял его трепещущий организм, жалость к себе и тоска. И всё же он держался, уговаривал себя что было мочи: Олег их обязательно спасёт! Чтобы Олег да не спас? Быть такого не может!

И Витёк с ними, а у него голова варит за троих нобелевских лауреатов. Пока Олегар будет от врагов отмахиваться, Виктуар чего-нибудь смастерит, и они вернутся домой, в восхитительно-безопасный 2012 год от Рождества Христова. Там его Геллочка, там его Глебка…

— Угу… — вздохнул он.

Ярослав с усмешечкой поглядывал на вздыхавшего друга — Понч плоховато сохранял лицо. Глаза у него то и дело влажнели, губы вздрагивали…

Быков огладил камзол, поймав себя на мысли, что он один изо всей их компании получает от совместного приключения сплошной позитив. Рад он, что вокруг снова прошлое! Да, тут головы лишиться — нечего делать, зато и жить можно на полную. Здесь никто не бежит защищать честь в суде, для этого есть шпага и секунданты.

А воздух какой! А сколько возможностей! Земля совершенно не обжита, ни Америка, ни Африка не исхожены. Трудно свыкнуться с тем, что ты во французском королевстве, коим вроде как правит Людовик XIII, а рулит кардинал Ришелье — не киношный злодей, подсылающий миледи ко всяким д’артаньянам, а самый настоящий, живой!

— Вот тебе и «угу»! — передразнил он Понча. — Филин ты наш.

— Советую благородному дону не забываться, — сухо сказал Олег, — и держать себя со слугой как подобает. А то шепотки пойдут, кривотолки… Это самое… А оно нам надо?

— Никак нет! — отрапортовал Быков, вытягиваясь во фрунт.

— Вольно…

Граф д’Арси то и дело заглядывал к ним, лучась от счастья и потирая руки. Сухову было некомфортно, он чувствовал себя обманщиком, однако Ярослав живо наставил его на путь истинный, почти убедив в том, что он просто-напросто облагодетельствовал хозяина замка, осчастливил на старости-то лет. От его сиятельства не убудет, зато радости привалит графу — вагон и маленькая тележка.

Заглянув в очередной раз, старый Рене Жереми Непве де Монтиньи сложил молитвенно ладони, любуясь «сыном».

— Немного дней отпущено мне Господом, — прожурчал он, вздыхая, — но проведу я их в умиротворении, в согласии с миром и осиянный благодатью… Дитя моё! Земли мои суть твои земли, и замок сей, и люди. Передаю всё в твои руки, владей! А мне давно уж на покой пора…

Олег вздохнул.

— Не поймите меня превратно, — сказал он, — но рановато мне стремиться к тихому счастью. Душа моя жаждет подвигов! Желаю послужить королю на ратном поприще, шпагою добывая славу!

Паче чаяния, граф не стал настаивать на своём, а еще больше умилился.

— Признаюсь, — сказал он виновато, — копошился во мне червячок сомнения. Вдруг, думаю, ошибся снова я и принял чужого человека за родного! Но сказанное тобой, о чадо моё, вселило в меня окончательную веру. Ибо только истинный виконт ^[16] д’Арси мог предпочесть славу богатству! Узнал я давеча пределы счастья, а нынче счастлив безмерно! О дитя моё, скажи, к чему лежит душа твоя? Желаешь отличиться при дворе?

— Мне подошёл бы плащ мушкетёра, — усмехнулся Сухов. — А дальше — как карты лягут.

— Да, да, — поспешно согласился с ним д’Арси, — судьбу предугадать нам не дано… — О задумался, соображая. — Я обязательно напишу письмо маркизу де Монтале, сей мой знакомец капитанствует ныне, командуя ротой королевских мушкетёров. ^[17] Однако же облечься с ходу в голубой плащ не удастся, если только сам король не пожалует его. Но не волнуйся, сын, шпаге твоей не придется почивать в ножнах! Покажешь себя исправным гвардейцем — и сможешь попасть в роту де Монтале. Мушкет тебе выдадут с королевского склада, а всё остальное, сын мой, ты увезёшь отсюда, ради вящей славы герба нашего!

Потирая руки, его сиятельство покинул друзей, спеша их же и снарядить. Проводив взглядом Рене де Монтиньи, Олег обернулся к Быкову и сказал задумчиво:

— Знаешь, а я по-настоящему рад был бы встретить такого отца.

— А… твой? — нахмурился Яр. — У тебя что, отца не было?

— Да как тебе сказать?.. Отец-то был, как у всех. Биологический. Отчество моё — от него. Романом звался, Романом Данилычем. А вот папы у меня не было. Я с матерью жил. Отец даже из роддома не забирал её, соседка помогала, тётя Клава. Она и купала меня в ванночке, и пелёнки сраные стирала… Отца я увидал впервые, когда уже на втором курсе учился. Явился к нам, не запылился!..

— И что ты сказал… своему батюшке? — серьёзно спросил Быков.

— Послал по матушке, — усмехнулся Сухов.

— А я любил к ним заходить, — встрял Пончик. — Мама Олега из-зумительные оладьи пекла… Угу.

— Кто о чём! — хохотнул Яр.

— Нет, правда. И Романа Данилыча я видал — здоровый такой мужик. А тётя Марина вечно вздыхала, что Олежек у неё — безотцовщина…

— Да что я, — пожал плечами Олег, — все мы такие. Женщине для счастья нужен мужчина, мужчине — женщина, а ребёнку — мама и папа. Это как непреложный закон. А тут забросило тебя чёрт-те куда…