Рерик - сокол русов - Виталий Гладкий Страница 8

Страж ворот был ни жив ни мертв. Он словно врос в землю, потому что ему не повиновались ни руки, ни ноги. Чуриле оставалось лишь в смертном ужасе наблюдать, как волчище жадно поглощает большие куски еленя, да так, что только хруст шел от разгрызаемых костей. Зубы у него были длиной в человеческий палец, поэтому кости он перемалывал, словно жернова ручной мельницы зерно.

Волчище уже съел половину еленьей туши, когда наконец заметил Чурилу. Обычно сытый зверь очень редко нападает на человека, только когда его потревожат, но этот волк явно был необычным. Видимо, он решил, что человек зарится на его добычу. Оставив недоеденную тушу, он начал медленно приближаться к старику. Как потом рассказывал Чурило, в глазах зверя полыхал красный огонь, шерсть на загривке встала торчком, а ощеренная пасть, из которой вытекала кровавая слюна, напоминала капкан, который мог раздробить ногу лесного тарпана. Эти небольшие лошадки были осторожны и пугливы, подобраться к ним на расстояние выстрела из лука не могли даже самые опытные ловники, поэтому на лесных тропах, протоптанных зверьем, приходилось ставить на них капканы. Мясо тарпанов было очень вкусным и питательным, чаще всего его вялили и брали в дальние походы.

Видя неминуемую гибель, Чурило опомнился и с юношеской прытью (где и сила взялась!) вскарабкался на высокое дерево, почти до самой его верхушки. Только там он заметил, что задние ноги зверя согнуты в коленях, как у человека, – вперед. Это был волкодлак!

Ни живой ни мертвый, страж ворот мертвой хваткой вцепился в древесный ствол, с ужасом дожидаясь смерти. Ведь, по словам бывалых людей, оборотни могли лазать по деревьям. Но волкодлак поначалу издал свирепый рык, а затем завыл, да так страшно, что по лесу словно пронесся сильный порыв ветра. Какое-то время он кровожадно глядел на Чурилу, а затем вернулся к своей добыче, одним махом вскинул ее на спину и был таков.

Бедный старик просидел на дереве всю ночь. Он боялся, что оборотень не ушел далеко, а подстерегает его в зарослях. Сняли его с дерева ловники, которые отправились на промысел с утра пораньше. Чурило нес совершеннейшую чушь, все подумали, что он сошел с ума. Старик ни в какую не хотел продолжить путь в одиночестве, поэтому ловникам пришлось сопровождать его до самого поселения. А когда страж ворот оклемался, рассказ Чурилы потряс воображение всех, кто захотел послушать о его ночном приключении. Еще бы – в лесу появился волкодлак!

Однако ловники лишь посмеялись, услышав его бредни. Они не боялись волкодлаков. Им хорошо было известно, что оборотня можно убить хладным железом – стрелой или копьем. Так чего пугаться почем зря? К тому же словам Чурилы, прослывшего болтуном, веры не было. Тем более что волчьих следов на лужайке они не обнаружили. А кровь из туши еленя (если она там была) смыло дождем.

Прошло несколько дней. Конечно же, никто всерьез не воспринял слова Чурилы, и походы в лес – за ягодами, грибами, за лекарственными травами и на ловы – продолжались. До той поры, пока в лесу не исчезла Матилада. Ее отсутствие в поселении заметили сразу же. А как не заметить, если ее скрипучий, склочный голос будоражил тишину поселения с раннего утра и до позднего вечера?

Первыми всполошились ее товарки – такие же любительницы почесать язык, как и Матилада. Они начали теребить кнеза – главу рода, чтобы тот выслал на ее поиски ловников. Поляне хорошо знали лес, могли превосходно в нем ориентироваться, но иногда случалось, что лесная нечисть путала тропы, заводила в такую глухомань, откуда было непросто выбраться, особенно вездесущим подросткам, которые совали свои любопытные носы куда не следует.

В лесу были запретные зоны, где творилась разная чертовщина; туда опасались заходить даже бывалые следопыты. Нечистая сила могла там принимать разные внешности. Она показывалась в обличье соседа или родственника, старика или невинного ребенка, женщины и даже двойника человека, которого угораздило зайти в местность, где довлело древнее заклятье, как утверждали волхвы. А еще нечисть иногда принимала образ целого войска, вихря, огненного столба или разных зверей. Во внешности нечистой силы всегда было что-нибудь необычное. Вроде бы человек, а на ногах копыта, зубы железные, на теле шерсть или волосы дыбом. Повернется задом, а спины нет, и все кишки наружу. Но чаще всего в местах неизвестной темной силы появлялся хромой заяц, с виду подранок, которого стрелы не брали. С каждым выстрелом он становился все больше и больше, мало того, зловредный оборотень хохотал и предлагал поцеловать себя в зад, грозил ловнику лапой, а иногда гнался за ним до самого поселения, где в конце концов с шумом исчезал в вихре, оставляя после себя зловоние или превращаясь в смолу.

Нужно сказать, что особой охоты искать Матиладу ни глава рода, ни ловники не высказали. Мало того, многие вздохнули с облегчением. Сплетни, которые она разносила с таким усердием, немало испортили крови жителям поселения. Но и оставить заблудившуюся в лесу соплеменницу умирать нельзя было ни в коем случае.

Лучше бы ее не искали. Неведомый зверь затащил Матиладу в чащобу и разорвал ее на куски. Следопыты, которые нашли то, что осталось от скверной старухи, молились всем богам, потому что более страшного зрелища видеть им не доводилось, а по возращении в поселение они тут же принесли богатые жертвы богу Велесу. Судя по тому, что даже берцовые кости Матилады были разгрызены, у зверя были клыки побольше, чем у медведя. Все единогласно решили, что это мог сделать только волкодлак-оборотень.

С той поры жители поселения ходили в лес в сопровождении охраны – бывалых воинов. Но ведь вооруженного до зубов стража к каждому не приставишь. Чтибор лишь посмеялся над страхами соплеменников и по-прежнему бродил по лесу в одиночестве. Он надеялся на свое искусство опытного волхва, благодаря которому старый кобник мог справиться с любым зверем. Его примеру последовал и Сокол: еще чего, бояться оборотня, которого можно поразить стрелами. Ведь мальчик, несмотря на юные годы, был весьма искусным лучником.

Ранним утром к Соколу забежал его друг Бажен. Выражение его круглого, в россыпи веснушек лица было загадочным и таинственным.

– Чем занимаешься? – с порога спросил Бажен.

– Иду на ловы, – коротко бросил Сокол, набивая свою походную сумку всякой всячиной, необходимой лесному следопыту.

– С ума сошел! – воскликнул Бажен. – А ежели оборотень загрызет? Говорят, у него такие клыки, что тебя он враз перекусит пополам.

– Пущай попробует, – самоуверенно ответил Сокол.

Он как раз натягивал охотничьи лапти, сплетенные из заговоренного Чтибором лыка, наматывал конопляные онучи и крест-накрест оплетал ноги прочными оборами.

Лучше обуви для охоты, чем лапти, придумать было трудно. Даже князья, дружинники и богатые купцы не гнушались носить это изобретение простого народа. Зимой, в отличие от другой обуви, в лапти не набивался снег, в них легко было ходить по насту. Обычно к летним лаптям для прочности и против пыли пенькой или тонкими дубовыми волокнами, распаренными в кипятке, крепились кожаные подметки. В дождь и грязь на лапти надевались выдолбленные дощечки-колодки – на каждую ногу по две, чтобы благодаря зазору между ними сохранялась гибкость немудреной обувки. Дощечки пропитывали дегтем, чтобы они не гнили и не промокали.