Король Красного острова - Валерий Поволяев Страница 8

– И что с угрями делают? Жарят, варят, парят?

– Еще солят. И коптят. В любом виде эта рыба очень вкусная. Деликатес! – торговец в восхищенном жесте вздернул вверх большой палец.

Маурицы недоверчиво покачал головой, опасливо обошел лоток стороной и приблизился к темной спокойной воде Преголи. Вода хоть и была темной, но чистая, в глубине виднелись круглые коричневые горбы – крупные камни, занесенные илом, Беневскому показалось, что он и в прозрачной угольной глуби видит извивающихся змей…

– Ты видел еще где-нибудь такое? – спросил он у своего спутника.

Тот отрицательно покачал головой.

– Нет. Но в странах, где едят змей, я бывал. Например, в Индии.

– Об Индии я только слышал, – с грустью заметил Маурицы. – А побывать хотелось бы.

– Предлагаю наняться на корабль и поплыть в Индию.

– Наняться? Кем? Молотобойцем? – Маурицы демонстративно ощупал пальцами бицепс на правой руке – за лето он здорово окреп. – Старшим помощником младшего матроса?

Его спутник весело рассмеялся.

– Ремесло матроса – несложное. Его можно изучить за полторы недели. Зато впереди – все моря и океаны, жаркие страны и неведомые земли.

– Хороша истина, да не каждому дано ее постичь, – глубокомысленно заметил Беневский, – и уж тем более – потрогать руками.

– И все же это лучше, чем визит в имение к неведомым людям. Кто знает, что вас, господин хороший, ждет в имении генерала Лоудена…

– Что-то слишком уж важно ты начал меня величать – «господин хороший»! – Беневский не выдержал, усмехнулся.

В ответ последовал примирительный взмах рукой.

– А! Я бы не стал разбивать башмаки на дрянной дороге, ведущей в генеральскую усадьбу, и нанялся бы на корабль.

– Мысль хорошая… – начал Маурицы и умолк: а ведь это действительно неплохая мысль, только ее надо, пожалуй, основательно обмозговать, а уж потом принимать решение.

Размышлял Беневский недолго. Поселился в дешевом отеле, построенном на берегу одного из рукавов Преголи, очень небольшом, никак не способном украсить остров Кнайпхоф, расположенный в центре города, где располагались и университет, и ратуша, и кафедральный собор, в деталях пообдумывал свое житье-бытье и через сутки с небольшим, вечером, отправился в гавань, в матросский кабачок, где, как он знал, должен проводить время с кружкой пива в обнимку его попутчик.

Тот действительно находился в кабачке. В воздухе плавал густой сизый дым, гремели голоса, пахло жареным мясом. Маурицы в полумраке не сразу нашел своего спутника, а когда нашел, то подивился его мрачному лицу и потухшим глазам.

– Ты чего? – спросил. – Что-то ты мне не нравишься. Случилось чего-нибудь?

– Ничего не случилось. Просто я думаю о своих. Давно у них не был. Как там мои старики, мать с отцом? Сегодня во сне отца видел – стоит передо мною во весь рост, улыбается, но ничего не говорит. Даже на вопросы не отвечает. Вот думаю, не стряслась ли с ним какая-нибудь беда?

– Я тоже часто вижу во сне отца, но это совершенно ничего не значит.

В ответ раздался глубокий вздох.

– Дай Бог, чтобы ничего не стряслось.

– Ты знаешь, зачем я пришел?

– Догадываюсь. Я даже присмотрел для нас корабль.

– Молодец! – не удержался от восхищенного возгласа Маурицы. – Ой, молодец!

– Можем хоть сейчас пойти к капитану и заключить с ним контракт. Он ждет нас.

– Не будем спешить, нанесем визит к капитану завтра утром, – Маурицы звонко щелкнул пальцами, подзывая к себе проворного скуластого паренька в красном переднике, разносившего по столам кружки с пивом. Паренек немедленно устремился к нему. – Четыре пива, – заказал Маурицы, – четыре жбана. – Опустился на деревянную лавку, до блеска отполированную грубыми матросскими штанами.

Парусный корабль, который присмотрел спутник Маурицы, был большим, тяжелым, тихоходным, с грузно провисшими скатанными парусами и косой кормой, с которой было удобно сбрасывать в воду рыболовецкие снасти. Назывался парусник «Амстердам». Естественно, у судна с таким названием капитаном мог быть только голландец.

Так оно и оказалось – капитан, прокопченный до коричневы, стоял на борту и сбрасывал вниз, мелким рыбехам крошки, оставшиеся от вечерней лепешки. Звали его Франс Рейдаль. Лицо украшала округлая шкиперская бородка, сияюще белая от платиновой седины, какая-то светящаяся… Лицо капитана Рейсдаля было добрым, Маурицы как никто умел отличать добрые лица от недобрых.

– Господин капитан! – крикнул снизу спутник Беневского.

Капитан бросил в воду несколько оставшихся крошек и поднял голову.

– Ну!

– Можно подняться к вам на борт?

Рейсдаль одобряюще махнул рукой:

– Заходите!

На борту капитан внимательно оглядел гостей – глаза у него были цепкими и насмешливыми.

– С чем вы пожаловали, я понял, – негромко проговорил он. – Что умеете делать? – Покосившись на спутника Маурицы, он произнес: – Тебя, парень, я уже где-то видел.

– В Балтийском либо в Немецком морях, господин капитан, больше нигде.

– Это хорошо, – Рейсдаль одобрительно хмыкнул, – море умеет выращивать хороших людей. – Он взял лежавший на боцманском ящике кусок веревки, кинул в руки спутнику Беневского. – Ну-ка, завяжи мне двойной морской узел.

С задачей экзаменуемый справился блестяще, узел получился мертвый, Рейсдаль попробовал его развязать и вновь одобрительно хмыкнул.

Через двадцать минут он объявил, что берет на корабль обоих.

– Идите на камбуз, вам выдадут по лепешке и миске чечевичной похлебки, – сказал он. – Поешьте, пока похлебка горячая.

Простые слова произнес капитан, но тон их был заботливым и это родило внутри тепло. Симпатичный все-таки человек капитан Рейсдаль. С другой стороны, Беневский ощутил, как на него навалилась печаль. Еще совсем недавно он имел все, серебряными монетами, которые сейчас приходится добывать с таким трудом, мог кормить кур, на плечах его блистали эполеты, он ими гордился, а сейчас? Что он имеет сейчас?

В горле возникло невольное жжение. Беневский вздохнул и, опустив голову, пошел следом за своим спутником на камбуз.

Капитан Рейсдаль оказался занятной личностью, настоящим морским волком – много знал, много плавал, но это было раньше, сейчас, на старости лет плавает уже меньше, – попадал в разные океанские передряги, побывал в разных сказочных странах, которые Маурицы мог видеть только во сне, – в общем, был он Беневскому интересен.

А вот команда парусника – полтора десятка горластых, довольно злых матросов – ничего интересного из себя не представляла: обычный человеческий материал, который Беневским был уже неплохо изучен. С матросами Маурицы не ссорился, даже если был с чем-то не согласен, молчал, не выступал – обучился и такой науке.