Сильвандир - Александр Дюма Страница 8

Барон подал руку виконтессе, и, опершись на нее, она довольно ловко спустилась на землю. Виконт сошел с коня весьма торжественно — в три приема, как и подобает опытному наезднику; Роже одним прыжком соскочил с лошади, обеими руками обхватил мадемуазель Констанс за плечи, поднял ее как перышко и осторожно, так осторожно опустил на землю, что гравий даже не зашуршал, когда ножки милой девочки коснулись его. Только теперь, при свете факелов, Роже наконец как следует разглядел Констанс, чей облик он дотоле скорее угадывал. Что сказать о ней? Прелестные голубые глаза, золотистые волосы, нежные и мягкие, как шелк, румяный, точно вишня, рот, лебединая шея, талия, как у сильфиды, — вот какова было мадемуазель де Безри! Жаркая, обжигающая как пламя пелена заволокла на миг глаза Роже, и ему показалось, что он сейчас умрет от радости.

Он шел за мадемуазель Констанс, не решаясь предложить ей руку, а она, едва сойдя на землю, зарделась и, как подобает воспитаннице монастыря, сделав изящный реверанс кавалеру, направилась к своей матери; но странное дело: сердце шевалье, еще недавно переполненное радостью, почему-то вдруг болезненно сжалось. Ему почудилось, что милая девочка разлучается с ним. И Роже, бедный Роже, юноша, чей завидный аппетит вошел в поговорку, уселся за стол, не испытывая ни малейшего желания есть.

Между тем нашему герою был уготован подлинный триумф. Нетерпение, с каким гости ожидали ужина, заставило их устремиться в столовую; но уже после первой перемены разговоры, на время приглушенные голодом, возобновились: посыпались вопросы, все стали осведомляться о причинах, заставивших г-на де Безри так опоздать, и удивлялись, почему сей достопочтенный дворянин, который должен был приехать в карете, вместо этого прибыл верхом.

И тогда виконт де Безри во всех подробностях рассказал о случившемся, он назвал шевалье Роже Танкреда своим спасителем, с похвалой упомянул о самоотверженности и о ловкости, которые тот выказал, несмотря на юный возраст. Г-жа де Безри вторила мужу, приумножая его похвалы. Одна только Констанс ничего не сказала, зато густо покраснела и украдкой взглянула на Роже. Юноша, не спускавший глаз с девочки, заметил, что она покраснела, и перехватил ее взгляд; сам не понимая почему, он почувствовал, что и взгляд этот, и румянец, выступивший на щеках у Констанс, доставили ему несказанное удовольствие. Словом, за ужином только и говорили что о шевалье Роже Танкреде, а за десертом гости уже смотрели на него как на избавителя всей семьи де Безри вообще, и как на спасителя мадемуазель де Безри в частности.

Таким образом, мадемуазель Констанс и шевалье Роже Танкреда чествовали, точно двух истинных героев вечера, их чествовали, как это было принято в те счастливые времена, когда всюду еще царила учтивость и доброжелательность; и впрямь в ту эпоху каждый, казалось, старался быть особенно любезным и ласковым с юными существами, делавшими свои первые шаги в обществе. Женщины приветливо встречали школяра, которого еще опекал наставник. Мужчины стремились понравиться наследницам дворянских родов, еще жившим взаперти — за решетками монастыря. Молодые люди, едва выйдя из коллежа, уже говорили о любви, а юные девицы, едва выпорхнув из приемной залы обители, уже охотно слушали такие разговоры.

То было счастливое время, когда мальчики, пуская волчок, еще не рассуждали о политике, а девочки, одевая и раздевая своих кукол, еще не рассуждали о нравственности.

Господин д'Ангилем в глубине души был весьма польщен, что неожиданное приключение на болоте придало некую значительность его сыну. Строя планы на будущее, барон всякий раз думал и о грядущей женитьбе Роже Танкреда. А ведь Констанс после смерти родителей могла стать обладательницей годового дохода в шесть тысяч ливров, она была не просто хорошей, но даже завидной партией для шевалье. В случае их брака можно было бы объединить владения де Безри и д'Ангилемов, купив три или четыре льё заболоченных земель, превосходных для охоты, но более ни на что не пригодных; их удалось бы приобрести за бесценок, а вместе с двумя или тремя рощами, разбросанными там и сям вдоль дороги и принадлежавшими небогатым владельцам, которые тоже уступили бы их почти даром, земли эти составили бы одно из самых великолепных поместий, когда-либо принадлежавших баронам в Турени. Дети, родившиеся от этого брака, владели бы, таким образом, и долиной и горой, как ими владели их предки во времена своего наибольшего могущества. Это было бы хорошо, это было бы прекрасно, это было бы великолепно! И достойный барон был за ужином необыкновенно весел, а за десертом даже что-то напевал.

В полную противоположность барону, виконт де Безри, словно бы проникший в тщеславные планы г-на д'Ангилема, уже сел за стол с подчеркнутым достоинством, а по мере того как трапеза подвигалась к концу, он держался все более чопорно и делал знаки своей жене, призывая ее к тому, чтобы и она, со своей стороны, была начеку; надо сказать, что благородная супруга выполнила свой маневр с умением, заслуживающим всякой похвалы. Случилось так, что молодых людей усадили за стол рядом, и они, вместо того чтобы есть с аппетитом, как положено детям от двенадцати до пятнадцати лет, все время тихонько переговаривались, как поступают влюбленные. Виконт и виконтесса де Безри испепеляли дочь разгневанными взглядами, но Констанс, поглощенная совсем другим, долго вообще не замечала этих суровых взглядов; однако под конец она обратила на них внимание, и это повергло девочку в тревогу тем более ужасную, что она никак не могла понять, за что, собственно, гневаются на нее родители.

Вот почему, как только встали из-за стола, г-жа де Безри взяла дочь за руку и усадила рядом с собой, а г-н де Безри объявил, что хочет вернуться домой в тот же вечер, и вышел узнать, не прибыла ли его карета.

Он возвратился в полном расстройстве: оказалось, что его кучер явился мертвецки пьяный, а карета по-прежнему мирно покоится в болоте; и тоща, как того требовала учтивость, барон и баронесса, естественно, предложили соседям комнату для ночлега в своем замке. Однако, выслушав такое предложение, в котором, кстати, не было ничего необычного, виконт де Безри так и подскочил на месте, а потому барон был вынужден сделать другое предложение. Он сказал, что можно запрячь лошадь виконта в его, барона, двуколку: тогда супруги де Безри, коль скоро они так настаивают, в ту же ночь уедут вместе с дочерью к себе в замок, а утром, прибавил г-н д'Ангилем, его слуги вытащат экипаж из болота, впрягут в него Кристофа, означенный Кристоф отвезет карету в Безри и доставит оттуда двуколку.

Это новое предложение было с восторгом встречено виконтом и виконтессой, к величайшему огорчению мадемуазель Констанс и шевалье Роже Танкреда: они украдкой обменялись беглым и горестным взглядом, в глазах у них даже мелькнули слезы, и оба сопроводили свой взгляд подавленным вздохом, что, по счастью, не было замечено непреклонными родителями девочки. Четверть часа спустя слуга доложил, что лошадь уже впрягли в двуколку барона.

Надо было расставаться; бедные дети впервые увидели друг друга всего два часа тому назад, но им казалось, будто они знакомы с самого детства. Барон и виконт обменялись рукопожатием; г-жа д'Ангилем и г-жа де Безри расцеловались; Констанс сделала собравшимся изящный реверанс и бросила весьма грустный взгляд на шевалье Роже Танкреда; затем трое отъезжающих поднялись в двуколку, лошадь тронулась с места, и все услышали постепенно стихавший вдали стук колес и звон колокольцев, потом и эти звуки стихли.