Серебряный каньон - Луис Ламур Страница 8

Страх пронзил меня, как раскаленное лезвие. Пришпорив усталого Серого, я галопом пустился вверх, по тропе. Ник и Зеб следовали за мной.

Затем я увидел отблески пламени и, подъехав, резко натянул поводья.

Дом представлял собой обугленные руины, среди которых дрожало несколько огоньков. Сарай сгорел, ограда корраля была повалена.

— Болл! — завопил я в панике. — Болл!

И сквозь слабый треск догорающего пламени услышал тихий голос.

Болл укрылся в углублении скалы возле источника, и было чудом, что он еще мог рассказать о случившемся. Он был буквально изрешечен пулями, в полуобгорелой одежде и с сильно обожженными ногами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — он умирает. На спасение не было ни единого шанса.

Позади я услышал порывистый вздох Ника и горькие проклятия Зеба.

Настойчивый взгляд Болла молил меня: «Не дай… не дай им захватить ранчо… не допусти… никогда!»

Болл перевел взгляд на Ника и Зеба.

— Будьте свидетелями… Теперь все его. Я оставляю Мэтту… Бреннану. Никогда не продавать! Никогда не сдаваться!

— Кто это был?

Стоя на коленях подле старика, я понял, насколько успел к нему привязаться. Мы провели вместе лишь несколько дней, но это были славные дни, а между нами возникло редкостное взаимопонимание. А теперь он умирал — его застрелили и, сочтя мертвым, бросили в горящем доме. Впервые в жизни мне захотелось убить. Мне хотелось этого до дрожи в руках и в голосе; и слезы, стекавшие по щекам, были вызваны горем и гневом.

— Пиндер! — Болл мог говорить только хриплым шепотом. — Ролли Пиндер, он… он был одет… как ты. Я его впустил, а потом… Странно… кажется, я видел Парка.

— Моргана Парка? — недоверчиво переспросил я.

Он попытался что-то сказать — губы зашевелились, но больше ни одному звуку не удалось с них слететь. Болл посмотрел на меня и постарался улыбнуться…

…Так он и умер, лежа на собственной земле, и пламя догоравшего дома мерцало в открытых глазах, а дувший с холмов холодный ветер шевелил волосы.

— Вы слышали, что он сказал о Парке?

— Странно. Парк близок с Макларенами.

Скорее всего в сумерках Болл ошибся. Но про себя я все-таки решил выяснить, где находился в это время Морган Парк.

Надвигалась ночь. Над каньоном собирались плотные, черные тучи, постепенно застилавшие звезды. Огонь угасал — только взлетали случайные искры да пахло дымом и горелым деревом.

Приобретя ранчо, я потерял друга. Теперь передо мной открывалась длинная и одинокая дорога — путь, который предстояло пройти с револьвером в руке.

Стоя на коленях в ночной тьме, я дал себе обет: если закон не захочет покарать Пиндеров, — а я был уверен, что никто и пальцем не шевельнет ради этого, — я сам стану законом. И тогда умрет Ролли, умрет Джим, а все, кто с ними, проклянут этот день.

Я сказал об этом парням Бенара. Они кивнули, понимая мои чувства. Это были молодые люди, жившие в краю, где кровная месть являлась нормой жизни; люди, способные на глубокую дружбу и жестокую ненависть; люди, всегда боровшиеся до конца.

— Он был хорошим человеком, — проговорил Зеб. — Отцу он нравился.

Скотокрады с «Боксед-М» и «Си-Пи» здорово постарались, чтобы сократить стадо «Ту-Бар» — мы два дня прочесывали окрестности, сгоняя весь скот, и в конце концов собрали всего голов триста. Здесь были и трава и вода, а потому удержать скот было уже Нехитро.

— Утром начнем перегонять.

Ник вопросительно посмотрел на меня.

— Думаете оставить ранчо без охраны?

— Если они въедут, — сказал я, — то смогут и выехать обратно, если не хотят быть здесь похороненными.

Стены каньона сами задавали направление перегона, а скот был хорошо откормлен и потому легко управляем. Весь первый день у нас ушел на обход мезы, которую я пересек, впервые отправившись в гости к Бенаре. Бок меня уже почти не беспокоил. Зато гложущая, жгучая ненависть к убийцам старика Болла не давала покоя ни на минуту.

Они оставили раненого человека погибать в огне. Они убили человека, желавшего только отстоять права на собственное ранчо, своими руками созданное из ничего. Болл был стариком, крепким для своих лет, бодрым, умевшим радоваться жизни… И этот человек умер посреди рушащихся балок своего пылающего дома, корчась от боли ожогов и ран.

Вернувшись на ранчо «Би-Бар-Би», мы рассказали обо всем главе клана. Старый Бенара слушал, и его задубелое, морщинистое лицо темнело от гнева.

Потом мы поели, сидя за тем же самым столом, казалось всегда уставленным яствами, простыми, но вкусными и обильными, и долго еще разговаривали, ни словом не упоминая о том, что теперь предстоит сделать — здесь собрался народ, не привыкший к суесловию и пустым угрозам.

Оглядываясь на немногие дни, прошедшие с моего первого появления в Хеттен-Пойнте, я понял, что я сильно изменился.

Быть веселым, гордым и видеть во всем окружающем вызов — право молодости; молодой бык всегда должен пробовать силу. Она естественна, эта проба сил, присущая юности. Но когда мужчина встречает свою, единственную женщину — все становится иначе.