Курляндский бес - Дарья Плещеева Страница 8

– А Грит Пермеке, на ваш взгляд, красива? Я хочу знать, отчего вы покровительствуете ей, сеньор, и как в этом случае проявляются рыцарские чувства, – сказала Анриэтта.

Дениза опустила глаза – началось… Подруга перешла в наступление. Сейчас она уничтожит девчонку, развеет в прах, а потом начнет морочить графу голову, тем более что после отдыха в Лире она выглядит прекрасно.

– Она красива, – подумав, ответил граф. – Я видел ее на репетиции в театре, где она танцевала партию купидона. Это был воистину купидон – мне казалось, что ее ноги не касаются пола… простите…

– Давайте перейдем на французский язык, сеньор, – предложила Анриэтта. – Испанцу обсуждать женские ноги не велит этикет, а мы, французы, против таких речей ничего не имеем. Итак (тут она заговорила по-французски), вы в восторге от того, как ловко эта девица пользуется своими ногами, или от того, что увидели их открытыми выше колена?

Граф покраснел. Балетный костюм действительно открывал ноги танцовщиков, затянутые в шелковые чулки и узкие штаны, довольно высоко. Да и сам он был довольно откровенным – стан туго обтягивала парчовая или просто матерчатая кираса, от талии начиналась короткая юбка на камышовом каркасе под названием «бочонок», руки могли быть обнажены по локоть.

– Я… я в восхищении от ее ловкости и грации… Это – как пляска мотылька над цветами…

– Да, пожалуй, девушка похожа на мотылька, – согласилась Анриэтта. – Такая же хрупкая и бестелесная. Полагаю, такой она останется до старости. А умна ли она? Ведь вы, господин граф, образованный собеседник, и я хочу знать – достойна ли вас бедная девочка, выросшая за театральными кулисами, в обществе распущенных прыгунов?

Дениза вздохнула – это не Анриэтта говорила молодому человеку гадости, это ее одиночество кричало и вопило во всю глотку. Одиночество требовало: сударь, скажите же наконец комплимент моей ловкости, моей красоте, моей образованности и намекните, что мы в этом путешествии можем неплохо позабавиться!

– Достойна ли? Но ведь она – девица… то есть всякая девица достойна внимания, уважения и защиты… Потому лишь, что она – девица, и это не вызывает сомнений… Вы смеетесь?

– Ваше рыцарство нас радует, – за двоих ответила Дениза. – Моя подруга имела в виду иное. Вы столько книг прочитали, а она разве что молитвенник – да и то, наверно, заучила молитвы с чьих-то слов.

– Читать она выучена, – ответил смущенный граф, – но мы говорили не о книгах. Мы говорили о танце и о том, как трудно делать прыжки в туфлях на каблуках.

– Вам это было интересно? – удивилась Анриэтта.

– Да, сударыня. Видите ли, мы едем в Курляндию, которая теперь – самое передовое из всех европейских государств. За пятнадцать лет герцогство преобразилось – герцог Якоб выстроил лесопилки, смолокурни, фабрики, оружейные заводы, кузницы, с верфей Виндавы постоянно спускаются на воду корабли, в том числе военные, и он их продает за хорошие деньги. Вы знаете, что у Курляндии скоро флот будет больше, чем у Франции? Он не покупает товары у Ост-Индской компании – у Курляндии есть свой табак и кофе, свой рис, сахар, хлопок и пряности. Спросите – откуда? Ей принадлежит остров Тобаго у берегов Южной Америки, и это – приобретение герцога Якоба.

– Но при чем тут бедная девочка?

– Именно в Курляндии можно теперь производить самые неожиданные опыты, и даже опыт преображения балета!

Рассказывая об успехах герцогства, граф впал в неподдельный восторг.

– Якоб – тот самый просвещенный правитель, о котором Европа мечтала столетиями! Он – покровитель наук и искусств! Он – искусный дипломат! – восклицал граф. – Я рад, что могу служить ему в столь замечательном деле, как создание лучшего в мире государства!

Подруги переглянулись – вот только того недоставало, чтобы этот пылкий юноша со счастливой улыбкой радостного ребенка взялся строить государство…

Дюллегрит издали следила за ними. Как всякое театральное дитя, она была догадлива: видела, что пришлась не по душе двум пожилым бегинкам. Причины она не понимала – ей бы и в голову не пришло, что одна из бегинок попросту ревнует.

– Перестань на него таращиться, он тебе не по зубам, – сказал Длинный Ваппер. – Надо же – граф ей полюбился! И смотри у меня! Застану с ним – выпорю. Я матери слово дал – какой тебя увез, такой и верну. Если только не выдам замуж.

– Замуж не пойду, – строптиво ответила Дюллегрит. – Или пойду – но потом, когда стану танцовщицей.

– Думаешь, на тебе кто-то женится?

– Кто-то из наших.

– Йоос?

– Может быть…

И при этом Дюллегрит все же глядела на графа.

– За Йооса я бы тебя отдал, – задумчиво произнес танцовщик. – Вы бы вместе плясали в пасторалях. По росту он тебе очень подходит, не то что я. Хорошо бы нам ко Дню Всех Святых вернуться в Антверпен и сыграть вашу свадьбу. Тогда бы у меня прямо камень с души свалился.

Сам он при этом глядел на Анриэтту.

В первый же день плавания он несколько раз встретился с ней взглядом, пригляделся – и понял, что дама очень хороша собой. Правда, под черным одеянием и плащом не разобрать, какое у нее тело, но лицо – дивное. И эти медно-рыжие кудри – таким цветом волос художники наделяют разве что Марию Магдалину. Если распустить узел – пожалуй, будут по пояс…

Дюллегрит чуть было не брякнула, что Йоос никуда не денется. И слишком много в их положении неопределенности. Они могут не понравиться герцогу – и он отошлет всю компанию обратно в Антверпен. Они могут чересчур понравиться – и он оставит танцовщиков у себя на зиму да еще прикажет им заниматься с учениками. И совершенно непонятно, какие планы у графа ван Тенгбергена. Едет он в Курляндию надолго, поступит там на службу к герцогу? Или передаст ему танцовщиков, передаст библиотеку, съездит с герцогом на охоту – и первым же судном вернется домой?

Девушка не знала, что ее отношение к графу примерно такое же, как у Анриэтты и Денизы. Все трое восхищались его красотой и удивительной улыбкой – но ни одна не мечтала о его близости. Было в его поведении что-то настолько ангельское, что обычные девичьи и женские мечты даже не возникали.

– Опять ты на него уставилась, – сердито сказал старший брат. – Давай лучше пойдем к Палфейну смотреть змея.

– Ты что, Никласс! Я его боюсь!

– Когда ему холодно, он на людей не бросается.

– А как мы можем знать, холодно ему или жарко?

– У Палфейна спросим. Пошли!

Змея лежала пятнистой кучей, спрятав голову в собственные завитки, и ни к чему не проявляла интереса. Палфейн разглагольствовал о кормлении – он раз в неделю предлагал удаву живых крыс или крольчат, но вот описывать трапезу не стоило – Дюллегрит возмутилась его жестокостью и убежала.

В каюте она всплакнула от жалости к бедным крысам и к самой себе – граф был недосягаем, как звезда в небе.