Арсен Люпен - Джентльмен-грабитель - Морис Леблан Страница 77

Девушка обхватила голову тонкими бледными руками и долго, не двигаясь, оставалась в таком положении. Наконец, разомкнув пальцы, она открыла свое печальное лицо и сказала:

– И все это вы хотите рассказать моему отцу?

– Да, и я скажу ему, что у меня есть свидетели: мадемуазель Жербуа, которая опознает Белокурую даму; сестра Августа, которая опознает Антуанетту Бреа, и графиня де Крозон, которая опознает мадам де Реаль. Вот все, что я ему скажу.

– Вы не посмеете! – заявила она, обнаруживая невероятное хладнокровие перед лицом надвигающейся опасности.

Херлок Шолмс поднялся и сделал шаг в сторону библиотеки. Клотильда остановила его:

– Подождите, мсье. – Она задумалась и, овладев наконец собой, очень спокойно спросила: – Херлок Шолмс, не так ли?

– Да.

– Чего вы от меня хотите?

– Чего я хочу? Я вступил с Арсеном Люпеном в поединок, из которого должен выйти победителем. В ожидании развязки, которая не заставит себя ждать, я надеюсь, что такая драгоценная заложница, как вы, даст мне значительное преимущество перед противником. Поэтому вы, мадемуазель, последуете за мной, я поручу вас кому-нибудь из своих друзей. Как только моя цель будет достигнута, вас освободят.

– Это все?

– Это все. Я не являюсь сотрудником полиции вашей страны, поэтому не чувствую себя вправе… предъявлять доказательства.

Она выглядела решительно, тем не менее попросила еще минуту отсрочки и закрыла глаза. Шолмс смотрел на нее, внезапно успокоившуюся, почти безразличную к опасностям, которые подстерегали ее.

«Да понимает ли она, – думал англичанин, – что находится в опасности? Нет, потому что ее защищает Арсен Люпен. С Люпеном вам ничего не может угрожать. Люпен – всемогущий, Люпен – непогрешимый».

– Мадемуазель, – сказал он, – я говорил о пяти минутах, а прошло более тридцати.

– Вы позволите мне подняться в свою комнату, мсье, и взять вещи?

– Если желаете, мадемуазель, я подожду вас на улице Моншанен. Я лучший друг консьержа Жаннио.

– Ах, вы знаете… – прошептала она, явно испугавшись.

– Я многое знаю.

– Хорошо. Тогда я позвоню.

Клотильде принесли шляпку и одежду. Шолмс сказал:

– Вы должны придумать для господина Детанжа причину, объясняющую наш уход, и эта причина должна объяснить ваше отсутствие в течение нескольких дней.

– Это ни к чему. Я скоро вернусь.

И снова они, улыбаясь, обменялись ироническими взглядами.

– Как же вы ему доверяете! – заметил Херлок Шолмс.

– Безрассудно.

– Все, что он делает, хорошо, не так ли? Все, чего он хочет, исполняется. И вы все оправдываете, вы готовы на все ради него.

– Я люблю его, – сказала она, дрожа от страсти.

– И вы думаете, что он вас спасет?

Она пожала плечами, подошла к отцу и предупредила его:

– Похищаю у тебя господина Стикманна. Мы идем в Национальную библиотеку.

– Ты вернешься к обеду?

– Возможно… Или, скорее, нет… но ты не волнуйся… – И она решительно повернулась к Шолмсу: – Я готова следовать за вами, мсье.

– Безо всяких задних мыслей?

– С закрытыми глазами.

– Если вы попытаетесь сбежать, я позову на помощь и вас арестуют. А это тюрьма. Не забывайте, выписан ордер на арест Белокурой дамы.

– Клянусь честью, я не буду делать ничего, чтобы сбежать.

– Я вам верю. Идемте.

И они, как и говорил Херлок Шолмс, вместе вышли из особняка.

На площади их ждал автомобиль, развернувшийся в обратную сторону. Была видна спина водителя и фуражка, почти скрытая воротником теплого пальто. Подойдя, Шолмс услышал урчание двигателя. Он открыл дверцу, предложил Клотильде сесть и устроился рядом с ней.

Автомобиль тут же тронулся с места, доехал до внешнего бульварного кольца, до авеню Ош, затем до авеню де ля Гранд-Арме.

Шолмс размышлял: «Ганимар у себя, оставлю девушку у него… Сказать ему, кто она? Нет, он сразу же отправит ее в камеру, а это все испортит. Когда останусь один, посмотрю список в досье М. Б. – и на охоту. Этой ночью или, самое позднее, завтра утром я приду к Ганимару, как было условлено, и сдам ему Арсена Люпена и его шайку…»

Херлок Шолмс потирал руки, с радостью думая о том, что близок к цели и никакое серьезное препятствие не отделяет его от нее. Не в силах бороться с бурной радостью, столь для него нехарактерной, англичанин воскликнул:

– Прошу прощения, мадемуазель, если я слишком уж демонстрирую свое удовлетворение. Битва была трудной, и успех мне особенно приятен.

– Законный успех, мсье, и вы имеете полное право им наслаждаться.

– Благодарю вас. Но какой странной дорогой мы едем! Наверное, шофер что-то не понял.

Они выезжали из Парижа через Порт-де-Нейи. Зачем, черт возьми? Улица Перголез не находилась за чертой города.

Херлок Шолмс опустил стеклянную перегородку.

– Послушайте, шофер, вы ошиблись, улица Перголез.

Тот не ответил, и Шолмс повторил громче:

– Говорю же, на улицу Перголез!

Водитель молчал.

– Ах так! Да вы глухой, друг мой! Или вы это нарочно? Нам тут нечего делать. На улицу Перголез! Приказываю вам вернуться, и как можно скорее!

В ответ по-прежнему молчание. Англичанин вздрогнул от удивления, потом посмотрел на Клотильду: на губах девушки играла едва заметная улыбка.

– Почему вы смеетесь? – проворчал он. – Это случайность, и она никак не связана… это ничего не меняет…

– Абсолютно ничего, – ответила она.

И вдруг Херлока Шолмса осенило!

Приподнявшись, он внимательно посмотрел на человека за рулем. Плечи были не такими широкими, поведение более непринужденным… Его прошиб холодный пот, кулаки сжались, а в голову пришла страшная мысль: это Арсен Люпен!

– Ну, господин Шолмс, что вы думаете о нашей небольшой прогулке?

– Прелестно, дорогой мсье, действительно прелестно, – ответствовал тот.

Возможно, англичанину еще никогда не приходилось делать над собой такое усилие, чтобы произнести слова без дрожи в голосе, которая могла бы выдать сотрясавшую его злость. Но тут же бурная волна ярости и ненависти прорвала плотину, взяла верх над его волей, и, выхватив револьвер, он наставил его на мадемуазель Детанж.

– Сию же минуту, сию же секунду остановитесь, Люпен, или я выстрелю в мадемуазель!

– Рекомендую вам целиться в щеку, если хотите попасть в висок, – ответил Люпен, не поворачивая головы.

Клотильда только и сказала: