Долгий путь в лабиринте - Александр Насибов Страница 77

— Мы располагаем следующими данными. Прежде всего, промысловый слесарь Джафар Бабаев утверждает, что предъявленное ему взрывное устройство однотипно с «амперметром», который он обнаружил в буровой ноль одиннадцать — сперва в углу, при входе в вышку, а назавтра, за час до взрыва и пожара, — возле устья скважины, у основания фонтанной арматуры. Далее, получена справка руководителей конторы бурения, нефтепромысла и каротажной партии: никто из их работников не оставлял на ноль одиннадцатой каких-либо приборов или устройств в течение последней недели перед ЧП. Слесарем Бабаевым подписан протокол: на одной из предъявленных ему фотографий он опознал человека, которого увидел возле ноль одиннадцатой, когда он, Бабаев, за сутки до ЧП вернулся на эту буровую за сумкой с инструментами. Эта фотография переснята с карточки, наклеенной на заграничном паспорте Швейцарской конфедерации. Паспорт выписан на имя некоего Мортимера Леже. Владелец паспорта был снят с парохода, направлявшегося из СССР в Иран. И наконец, последнее в этой группе доказательств. После ликвидации пожара на ноль одиннадцатой и укрощения фонтана государственная комиссия обследовала место происшествия. Установлено, что выброс произошел в результате повреждения фонтанной арматуры. Характер деформации арматуры предполагает применение взрывного устройства… Теперь о второй группе доказательств. Основываясь на свидетельстве Готфрида Бердта Пиффля, следствие пришло к выводу, что человек, с которым Готфрид Пиффль встретился в зале кинотеатра и от которого получил взрывное устройство, — этот человек, возможно, левша. Проведены два следственных эксперимента, чтобы отработать версию, согласно которой собеседник Пиффля и швейцарец Леже — одно и то же лицо. Первый эксперимент. Надзиратель велел подследственному прибрать в камере. Леже действовал веником, держа его в левой руке. Далее, ему возвратили часы, отобранные при аресте (предварительно заменив стекло плексигласом).

— Он надел часы на правую руку?

— Да. — Саша закрыла блокнот.

— Это все? — спросил Агамиров.

Он сидел в той же позе, даже прикрыл лицо ладонями, как если бы у него болела голова.

— Все, — сказала Саша. — Исследовали его одежду — надеялись найти следы нефти… Я уже знаю, что нефть Биби-Эйбата сильно отличается от сураханской или какой-либо другой… Пятен не нашли. Нет и пальцевых отпечатков на кожаном футляре мины или на самом устройстве. Видимо, был осторожен.

— Хватит и того, что собрали. — Агамиров вернулся к столу. — Полагаю, что можно вызывать арестованного и начинать допрос.

— Я вот о чем подумала… — Саша рассеянно посмотрела в потолок. — Я подумала: жаль, что с Готфридом Пиффлем мы познакомились, когда Леже был уже снят с парохода. Явись к нам этот Пиффль чуточку раньше, все можно было бы повернуть по-другому, интереснее…

— Позволить диверсанту уехать? Вы это имеете в виду?

— Да. Смотрите, как могло получиться. В третьем цеху инсценируется взрыв. Организуем просачивание за границу информации о «взрыве». Авторы диверсии уверены, что свое дело сделали, да еще и завербовали хорошего агента: тот подорвал установку, следовательно, скомпрометировал себя. А если так, то новый агент надежен — понимает, что в любую минуту может быть выдан советским властям… Что из этого следует? Логично предположить, что очередных посланцев из-за рубежа в первую голову будут нацеливать на контакт с Пиффлем… Да, вот так могла бы начаться комбинация, значение которой трудно переоценить. Во всяком случае, она намного перевесила бы ущерб от пожара.

— А может, еще не поздно? — задумчиво сказал Агамиров.

— Экипаж и пассажиры «Боевого» видели, как пограничники спускали человека в свой катер. Такие вести распространяются во все концы света. Можно не сомневаться, что дойдут и до хозяев этого типа. Они могут сделать вывод: Леже был выдан. Кем же? Конечно, человеком, который знал его как разведчика. То есть Готфридом Пиффлем.

— Вовсе не обязательно, чтобы они так рассудили. Ведь на самом деле все было иначе. Разве Пиффль причастен к аресту диверсанта?

Саша озадаченно посмотрела на начальника.

— Погодите, погодите, — пробормотала она. — Кажется, начинаю понимать… Нет, концы с концами не сходятся. Они все равно будут подозревать Пиффля. Ведь установка номер семнадцать не взорвана!

— А если все же инсценировать взрыв? Напечатать о происшествии в газетах?..

— Заодно и рассказать, как был схвачен диверсант! — подхватила Саша. — Это уже кое-что!

— Самое удивительное, что мы напишем сущую правду. — Агамиров не смог сдержать улыбки. — Ну как? Имеются возражения?

— Думаю, надо сделать попытку.

— Обязательно надо. Готфрид Пиффль для них слишком соблазнительная фигура: сын выходца из Германии, охотно пошел на вербовку… Как же они расстанутся с таким, даже не сделав попытки проверить его надежность?.. Обязательно будут проверять всеми доступными им средствами. А это уже наша забота, чтобы Пиффль проверку выдержал. Ну вот, так и решим. Но эту работу будут делать другие…

— Не понимаю, — сказала Саша.

— Скоро поймете. Прибыл товарищ, интересуется вами.

— Кто?

— Он скажет сам. Вам надо поехать к нему.

— Теперь же, немедленно?

Агамиров кивнул. Зажег папиросу, почему-то вздохнув при этом.

— Дайте и мне, — попросила Саша.

Она взяла папиросу, прикурила от спички, которую предупредительно поднес начальник отдела.

— Почему вы так смотрите на меня? Будто жалеете.

— Жалею? — переспросил Агамиров. — Обычно вы не курите. А теперь вот взяли в рот эту гадость.

И он фальшиво рассмеялся.

Саше вдруг стало одиноко, тоскливо.

— Чего еще хотят от меня? — сказала она, и голос ее прозвучал непривычно резко. — Опять придется куда-то переезжать? Но я почти пятнадцать лет мотаюсь по стране. Может, достаточно?.. Да и семья у меня. И не девчонка я!

Она встала, пошла к выходу.

Агамиров проводил ее до двери.

— Куда являться-то? — спросила Саша.

Агамиров показал за окно. На противоположной стороне улицы, у спортивного дворца «Динамо», стоял большой синий автомобиль.

— Прислан за вами.

— М-да. — Саша наморщила нос и вдруг рассмеялась.

Глядя на нее, захохотал и Агамиров.

— Ну и характер у вас, — проговорил он, вытирая повлажневшие глаза. — Я-то думал, нет на свете женщины злее моей обожаемой Шовкет-ханум. Теперь буду спать спокойно.

— Спите спокойно, дорогой товарищ, — в тон ему ответила Саша. — А при встрече я обязательно сообщу моей дорогой соседке, какой у нее любящий муженек.

Семья Агамировых, состоявшая из родителей и шестерых ребят, мал мала меньше, и Саша с Энрико и дочкой жили в одном доме неподалеку от наркомата.