Морской князь - Евгений Таганов Страница 74

– Привязать к повозке! – распорядился князь.

Полусотского вместе с его оруженосцем тут же привязали на поводке к одной из повозок, но если полусотский как младший воевода был оставлен в одежде, то его оруженосец раздет догола, а всю его одежду, как водится, вместе с оружием завязали в большой мешок, который оруженосцу предстояло до конца дня тащить на спине. Причем эта повозка должна была двигаться все время на виду у заложников.

На круглых бесстрастных кутигурских лицах по этому поводу трудно было прочитать какие-либо чувства, но уж недовольства от такой расправы над их обидчиком там точно не было.

– Можно мне посмотреть на твое войско? – попросила Калчу.

Князь не возражал, и, едва войско тронулась в путь, она поехала бок о бок с Дарником, внимательно все разглядывая.

«Может быть, это и есть главная цель ее добровольного пленения, – подумал Рыбья Кровь, – узнать нашу силу и возможности изнутри».

Вскоре к ним присоединился Леонидас, ему тоже хотелось получше рассмотреть необычную воительницу, степную амазонку, как он ее назвал. От его внимания не ускользнула изуродованная рука Калчу.

– Интересно, в какой битве ей так по руке попали? – вслух прикинул он, зная, что кутигурка не понимает по-ромейски.

– Шесть лет назад она была у меня в плену, и ей эти пальцы отрубили по моему приказу, – Дарник не упустил случая подразнить мирарха.

Тот изумленно посмотрел на князя, потом вопросительно оглянулся на едущего позади Корнея. В ответ воевода-помощник лишь выразительно развел руками: ну да, отрубили сорока пленницам по три пальца – с кем не бывает!

– И она как на это… простила тебе? – Любопытство прямо распирало ромея.

– Откуда я знаю, сам спроси у нее, – пожал плечами Дарник.

Леонидас знаком подозвал к себе стратиота из охраны, знающего хазарский, и через него спросил у Калчу:

– Князь сказал, что твои пальцы отрубили по его приказу, это так?

– Он сделал это, чтобы я больше никогда не могла сражаться против него, – спокойно ответила Калчу.

– А ты никогда не хотела ему отомстить за это? – был следующий бесцеремонный вопрос мирарха.

– Из-за этой раны я перестала быть воином, зато сумела стать тысячской.

– А твой муж, он как к этому относится?

– Мой муж тогда тоже попал в плен к князю Дарнику и был отпущен вместе с нами. Пальцы у него все остались целы. Но его вместе с другими пленниками-мужчинами наши тарханы приговорили к смерти. Князь Дарник все рассчитал очень хитро и точно.

– А почему именно три пальца, а не всю руку? – Этот вопрос предназначался уже Дарнику.

– Я боялся, что без руки кутигуры женщин тоже казнят. Но у меня же мягкое сердце. К тому же я полагал, что из-за этих трех пальцев они не станут больше посылать в бой остальных своих женщин. Так потом и случилось, – Рыбья Кровь постарался ответить предельно правдиво.

Мирарх недоверчиво смотрел то на Калчу, то на Дарника, не в силах свести воедино их явную теперешнюю приязнь друг к другу.

Проехав вдоль всего поезда и оставив у головного отряда Леонидаса, мудрый палач и его не менее мудрая жертва направились в хвост войска в сопровождении всего лишь десятка телохранителей, чтобы взглянуть на новое прибавление войска.

– Тебя, кажется, давно никто в плен не брал, – неодобрительно бурчал за спиной Корней. Дарник его не слушал.

В полуверсте от тылового хазарского охранения двигались кутигурские конники, по пять всадников в ряд, почти за каждым из них в поводу шла или вьючная, или запасная лошадь. У многих конников помимо пик и луков имелись короткие метательные копья – словом, в вооружении они мало чем уступали стратиотам и бортичам. Хазарский сотский из тылового охранения заметно нервничал от такого опасного следования за собой, но ничего не поделаешь – приходилось как-то с этим мириться.

При виде своей тысячской рядом с Дарником и десятью княжескими телохранителями под Рыбным знаменем, кутигуры насторожились, подтянулись и смотрели только на Калчу и князя. Казалось, только подай тысячская знак, как они всей силой ринутся на горделивую дарникскую свиту. Дарник искоса поглядывал на свою спутницу: нет ли у нее такого соблазна? Но Калчу хранила полное спокойствие, и, объехав весь кутигурский отряд, княжеская кавалькада повернула обратно.

– У тебя здесь не больше пяти сотен воинов. Почему не тысяча? – поинтересовался у Калчу Дарник.

– Еще пять сотен со свежими лошадьми разбросаны на пути к орде.

– Почему орда не уйдет от Хемода? Может быть, тогда аборики не будут так убивать ваших детей?

– Мы пробовали уходить, но наши лазутчики сказали, что казни детей все равно продолжались. Как мальчишки любят отрывать лягушкам лапки, так и аборики любят отрубать лапки нашим детям.

– А менять детей не пробовали?

– Мы предлагали им за каждого ребенка по три наших мужчины или две женщины, они отказались. Детей им нравится казнить больше.

Когда они вернулись в дарникский строй, Дарник велел позвать к себе Ратая и, все так же продолжая движение вместе со своей гостьей на лошадях, попросил оружейника придумать, как лучше всего взять город, расположенный на острове посредине реки. Заодно призвали на помощь Оляту, чтобы выяснить больше подробностей о Хемоде.

В этот вечер князю было не до чтения «Одиссеи». Лидия засыпала на ложе одна, а Дарник с Корнеем и Ратаем в сажени от нее увлеченно обсуждали быстрое взятие аборикского железного города. Предлагали от самого сказочного варианта: сделать ниже по течению запруду и затопить Хемод до самого простого: загонять в реку большие повозки и уже по ним идти на штурм городских стен. Вспомнили и про плоты, и про пустые бочки, на которых можно закрепить настилы из тонких ветвей, и ночных пловцов, которые, держа во рту тростинки, могут скрытно подплыть в мертвое пространство под самую стену. Не забыли и про пятьдесят горшков с ромейским огнем, что имелись у стратиотов в обозе, хотя если там действительно дома и стены обшиты железными листами, то вряд ли и огонь что-то сделает. Больше всего князю понравилось предложение Ратая закапывать ночью возле городских ворот камнеметы в землю, с тем чтобы встречать ринувшихся на вылазку абориков хорошими залпами железных орехов.

– Что, они со стены не увидят, что ты там что-то закопал? – возражал Корней.

– Да пускай видят, подумают, что это мы для них волчьи ямы приготовили, – доказывал свое оружейник. – Самое важное для нас – до последнего скрывать возможности наших пращниц и камнеметов.

Как следует разогрев свое воображение, но ни до чего конкретного не договорившись, разошлись, чтобы несколько часов поспать. Но что-то продолжало беспокоить князя, и перед тем, как забраться к стратигессе под бочок, он залез в свой княжеский ларец и извлек из него три свитка с правилами управления для княжичей. Так и есть, четвертое правило гласило: «Умейте просить. Иногда следует попросить что-то очень большое, что человек сделать не может. Через день можно просить этого человека о малом, и он тут же с готовностью это сделает». Выходит, то, что он совсем недавно придумывал для забавы, догнало и подчинило его сейчас.