Тайная история Леонардо да Винчи - Джек Данн Страница 72

— Ты не станешь ничего делать, — резко сказал Леонардо. — Мое лицо заживет само.

— Но, Леонардо…

— И если на нем есть шрам — так тому и быть. Пусть это будет мне памятка, что в будущем не надо быть упрямым ослом. Ладно, Никко, — продолжал Леонардо как ни в чем не бывало, — не сказал ли Сандро, что, если он не придет к этому часу, нам надо отправляться без него?

Праздник Мардзокко начался: рыночная площадь уже, верно, полна народу.

— Сегодня первая обязанность Сандро — быть с Великолепным; вот кому без него действительно не обойтись.

Никколо одарил Леонардо внимательным взглядом.

— Ты хочешь сказать, что пойдешь без него? Вправду пойдешь?

— Хочешь сказать — пойду ли я с тобой? Конечно, пойду, Никколо. Ты такой же мой близкий друг, как Сандро. Ты мне как сын. Я что, плохо обращался с тобой в последние дни?

— Нет, — смутившись, быстро ответил Никколо.

— Знаю, что плохо, — продолжал Леонардо, — но теперь все это в прошлом. Обещаю, сегодня я буду заниматься только тобой. Мы набросимся на самых злобных зверей, и наша жизнь будет в наших собственных руках.

Никколо кивнул.

— А что, и вправду много народу погибает в Мардзокко?

— Порядочно, — сказал Леонардо. — Если ты передумал, я, конечно…

— Я хочу пойти.

— Тогда я возьму тебя. Но это тяжкая ответственность — защищать тебя от диких тварей всех мастей… и обоего пола.

Леонардо не смог удержаться от улыбки, намекая на склонность Никколо к служанкам, кухаркам и просто шлюхам. Никколо засмеялся, потом лицо его застыло.

— Ты перепугал всех друзей, Леонардо. Мы так волновались за тебя.

— Со мной все будет в порядке.

— Сандро считает, что ты…

— Что — я?

— Отравил себя, как он — с Симонеттой.

— А ты, Никко, тоже так думаешь?

— Я — нет, — сказал Никколо.

— Почему?

— Потому что ты слишком зол.

Идя с Никколо к рыночной площади, Леонардо думал о Симонетте. Как только к нему возвратились силы, он попытался навестить ее, но получил вежливый отказ: ее юный слуга Лука сказал, что Симонетта спит и в любом случае слишком слаба, чтобы принимать гостей. Однако Леонардо знал, что она виделась с Сандро. Ее болезнь уносила силы Сандро, что, как с удивлением обнаружил Леонардо, было весьма важно.

Но он скоро увидит друга. И Леонардо приготовился предложить ему любую помощь, на какую только способен.

Однако эти мысли лишь маскировали его тревогу о Симонетте. Она была его зеркалом; полностью он открывался только ей. И хотя они теперь почти не виделись, он не мог потерять ее.

Только не сейчас, не вослед Джиневре…

Они приближались к старой базарной площади, и на улицах стало так людно, что приходилось пробиваться через толпу. Даже сегодня торговцы стояли у своих раскладных лотков и торговали мясом, птицей, овощами и фруктами. Их вывески были украшены грубо нарисованными крестами. Один торговец ощипывал живых цыплят. Рядом с ним крупная, плотная женщина жарила на вертелах над жаровней дичь и продавала ее на самодельном прилавке вместе с хлебцами, бобами и медовыми пастилками.

Пучки петрушки, розмарина, базилика и фенхеля благоухали на заваленных нечистотами улицах. Там в клетках выставлялись на продажу кошки, кролики и живые птицы. Один купец выставил даже нескольких волков и запрашивал за них бешеную цену; впрочем, он мог надеяться, что продаст их, потому что в толпе обязательно найдутся такие, кто захочет уподобиться Первому Гражданину и заслужить публичную похвалу, выставив для стравливания собственных зверей. На другой улице продавали священные предметы и фигурки зверей, особенно геральдических львов, вырезанные из камня и дерева или сделанные из золота и серебра. Предусмотрительные златокузнецы платили солдатам за охрану товара.

Леонардо и Никколо держали путь по лабиринтам улиц и площадей. Дома, построенные на останках старых башен, что некогда принадлежали высокородным гражданам, вздымались как тюремные стены, заслоняя собою солнце. Они еще не дошли до главной рыночной площади, когда услышали крики горожан и рычание и вой хищников. Леонардо сжал руку Никколо, чтобы их не смогли случайно разделить, и они стали пробиваться сквозь толпу.

Наконец они добрались до базарной площади. Огражденная по углам четырьмя церквами, она была превращена в арену. Лотки торговцев спешно убрали и установили трибуны высотой с небольшой дом. Вымпелы с изображением Мардзокко и гербами Медичи реяли над самыми высокими точками трибун, над крышами и башнями домов.

— Смотри! — закричал Никколо, и лицо его вспыхнуло одновременно восторгом и страхом.

Толпа вдруг с воплями раздалась. По улице мчались самые большие вепри, каких Леонардо когда-нибудь доводилось видеть. Животные сбежали с арены, где их охраняли стражи братства покупателей. Человек пятнадцать молодых людей мчалось за зверями, чтобы догнать их и прикончить: быстро убив беглецов, юнцы могли уменьшить позор, который навлекли на себя и своих нанимателей.

Но вепри обезумели от ярости — полуголодные, испуганные, с пеной на мордах.

Леонардо покрепче сжал руку Никколо, и тут их сдавило и вытолкнуло на обочину. Кто-то попытался врезать Никколо по уху, но Леонардо отбил удар.

— Спокойно, Никко, — сказал он.

Тут их качнуло назад, словно под напором приливной волны. Леонардо удалось устоять и удержать Никколо; не обними он его, мальчик упал бы и был раздавлен.

— Леонардо, я и сам справлюсь!

Никколо вырывался, пытаясь заглянуть поверх голов стоящих впереди.

Толпа вновь навалилась на них, и они смешались с ней. Вепрь порвал девочку лет десяти, прежде чем один из стражников успел смертельно ранить его. Но даже с копьем, пронзившим шею, вепрь продолжал сражаться. Леонардо увидел его: пасть раскрыта, клыки покраснели от чужой и собственной крови. Огромная голова дернулась вправо, влево… и тут юноша сразил его. Рев зверя был зловеще похож на человеческий. Потом вепрь рухнул, ломая клыки, когда его морда ударилась о камни вымощенной еще римлянами улицы. Упал и второй кабан. Смуглый юноша перерезал ему горло и брезгливо отпрыгнул, когда зверь в предсмертной судороге сперва помочился, а потом опорожнил кишечник. Другие вепри промчались мимо, один из них истекал кровью. Стражники бросились в погоню.

Кабанов и воинов поглотили улицы, и опасность миновала.

Новость кругами расходилась по толпе. Слышались довольные возгласы. Отец раненой девочки и двое его слуг унесли ее, и толпа вернулась к кровавой оргии смерти и жертвоприношений на старой базарной площади.

Никколо ни на шаг не отступал от Леонардо, и они позволили толпе вынести себя к арене и высившимся над ней трибунам. Люди, вооруженные копьями и защищенные подвижными деревянными панцирями «черепах», дразнили медведей. Распотрошенные трупы воняли на солнцепеке. Рыночная площадь превратилась в склеп, в жуткое напоминание о праздниках Древнего Рима. Семь-восемь десятков хищников рыскали по арене, всматривались в толпу, принюхивались к запаху крови, дрались и убивали друг друга. Перед улицами стояли ограды. Прореху, в которую прорвались кабаны, чинили двое перепуганных рабочих в голубых с золотом ливреях Пацци.