Генерал его величества - Андрей Величко Страница 70

Относительно того, что сейчас время в ее мире стоит, она была уже в курсе и поэтому никуда не торопилась, как должное приняв необходимость еще на пару дней остаться в моем коттедже.

— Я беспокоилась за Ники, — пояснила она, — но раз мы вернемся в тот же момент, можно не спешить…

— А чего за него беспокоиться? — поинтересовался я.

— Но ведь и его тоже… — растерянно пояснила императрица.

— Что? — не понял Гоша.

А я уже начинал подозревать, что понимаю…

— Так тебя траванули не в тихой домашней обстановке, а на каком-то сборище? — уточнил я.

Мари возмущенно глянула на меня («Джордж, мы же не одни!» — читалось в ее глазах), но ответила:

— Я пригласила на завтрак графа Ламсдорфа, чтобы обсудить с ним письмо моей сестре. Но тут без приглашения приехал Ники, еще до графа… Завтракали мы втроем. Вдруг Ламсдорфу стало нехорошо, он извинился, секретарь помог ему выйти. А потом плохо стало мне…

— Разберемся, — пообещал я, — кому там стало хорошо, а кому не очень… Но это значит, что если инициатором покушения был не Николай… — Мари снова одарила меня взглядом, — то по возвращении мы застанем его в очень тяжелом состоянии. То есть еще и на него портал придется тратить, когда вообще неизвестно, сколько их осталось!

— А что, ты предлагаешь не делать ничего? — нахмурился Гоша.

— Наоборот, много чего, и исключительно в комплексе. С собой мы возьмем антидот, первый укол я ему и сам сделаю. Потом перетащим сюда на растерзание медицине. Как очухается — сразу бумагу ему под нос, пусть отречение подписывает по состоянию здоровья. Подпишет — вернем семье здоровым. Разве только с соблюдением некоторых мер предосторожности. Прошу присутствующих утвердить этот план.

— А что за меры? — поинтересовался цесаревич.

— Например, торпедировать его лошадиной дозой. Вернется и огласит отречение — предупредим, что полгода ему вообще нельзя ни капли, да и потом придется употреблять с осторожностью. Не огласит — предупреждать не будем… Я серьезно, так что, ставим вопрос на голосование?

В комнате повисло тяжелое молчание. Наконец его нарушила Мари:

— Кажется, на военных советах первым говорит младший по званию? Тогда я — за.

— Следующий я, мое мнение и так известно. За.

— За, — кивнул Гоша.

— Ну значит, начинаем потихоньку, без спешки, собираться. Мне тут надо отъехать на полдня по поводу всякой медицинской химии…

Наше появление в спальне Аничкова дворца добило пытающегося подняться с четверенек тамошнего врача. Вот только что эти двое шагнули к невесть как образовавшейся дырке в стене, утаскивая с собой находящуюся при смерти императрицу, — и вдруг дырка исчезла, а стоят уже трое! Причем императрица мало того что имеет нормальный цвет лица, стоит на своих ногах, совершенно не собирается помирать, так еще и одета непонятно во что.

Я подошел и рывком поднял его на ноги. Он с ужасом глянул на меня и даже, кажется, попытался перекреститься дрожащей рукой…

— Значит, так. Вы уже поняли, что видели то, чего вам лицезреть было совершенно не положено. Слышали, что относительно вас предлагал его высочество? В общем, хотите дожить до вечера — сидите тихо и из дворца ни ногой. А теперь отвечайте — где Николай?

— У… уехал… ему тоже стало плохо, он позвонил Гиршу…

— Куда уехал?

— В Зимний…

Я снял трубку телефона:

— Зоя? Это Найденов. Обеих фрейлин в полном снаряжении — в спальню к Марии Федоровне, а меня соедини с гаражом… Гараж? Бронемашину на выезд в сопровождении дежурной смены, вооружиться автоматами, действуйте.

Мари осталась изображать из себя с трудом выздоравливающую страдалицу, а мы в сопровождении «нары» с десятком бойцов помчались к Зимнему. Что там говорил доктор Дима про Мари? Еще десять минут — и спасать было бы некого… Выходит, одна надежда, что Ники досталась доза поменьше.

Нас еще и не сразу пустили, охрана Зимнего пыталась выступать, тогда Гоша, плюнув на конспирацию, позвонил прямо из автомобиля… Наконец мы оказались в небольшой комнате на втором этаже южного крыла. И прямо от дверей я понял — спешить некуда, аптечку я тащил зря, около живого так не стоят…

Впрочем, медицинский чемоданчик мог бы пригодиться, будь у меня хоть малейшее желание его использовать, — наше появление повергло собравшихся в шок. Кто-то пузатый шумно грохнулся в обморок, остальные стояли разинув рты…

«Эх, сказать бы теперь что-нибудь значительное, — подумал я, — типа „какой светильник разума угас!“. Хотя, пожалуй, это будет перебор… Да о чем это я, у меня всего десяток автоматчиков на весь дворец! А тут сейчас могут начаться очень интересные события, как народ очухается».

От группы возле новопреставленного отделилась могучая фигура и молча встала рядом с Гошей. О, и генерал-адмирал тут, уже лучше…

Я тоже подошел к цесаревичу и негромко сказал:

— Ваше величество, разрешите в силу чрезвычайной ситуации принять дополнительные меры по охране дворца.

— Действуйте, генерал, — кивнул мне Гоша.

Я повернулся к старшему охранной десятки и приказал:

— Бегом в машину, оттуда радируйте в Гатчину, пусть срочно присылают сюда воздушно-десантную роту с полным боекомплектом. Далее, для охраны аэродрома оставить минимум, остальные боеспособные подразделения батальона аэродромного обслуживания сюда. Потом циркулярно передадите сигнал «Шторм». Выполняйте!

Через час дворец начал заполняться десантниками (вовремя я сподобился создать эту роту!) в полном снаряжении, включая лопатки. Потом с моря донеслись залпы — это находящиеся в Кронштадте корабли, приспустив флаги, салютовали безвременно усопшему императору… А к Гоше уже образовалась очередь из наиболее шустрых, которым вдруг засвербело срочно принести ему присягу. В Питер по сигналу «Шторм» летели Татьяна, Беня и Константин Аркадьевич, но пока они долетят… Да и если вспомнить, как Костя боится полетов, аж до икоты, — вряд ли он прямо в воздухе напишет Гоше подходящую к ситуации речь. А надо срочно, так что придется самому напрячь извилины. Так, начинаем с обращения. Граждане? Не поймут юмора… Братья и сестры? Вроде рановато… Россияне? Пожалуй, сойдет, ведь надо подчеркнуть, что обращение идет ко всем. Ну вступление понятное — рука наймита вражеских сил вырвала из наших рядов… Блин, да кого же… Нет, не вырвала, а это самое — осиротила нацию. Или Россию? Подлый удар пришелся по лучшему, прям-таки по уму, чести и совести нашей эпохи! Но враги просчитались — есть кому поднять выпавшее из ослабевших рук знамя, есть! И над телом невинно убиенного старшего брата, великомученика земли русской, я клянусь…

«Все, в уме дальше не получается», — подумал я и велел срочно доставить из Аничкова дворца стенографистку.

Прочитав мое творение, Гоша сделал несколько полезных добавок. В частности, я забыл упомянуть о Мари, а следовало! Так что в речи появилось и упоминание о лежащей при смерти императрице. Надо будет, значит, печатать бюллетени о ее здоровье и вывешивать в общественных местах. Кстати, потом Гоша вставил кусок и обо мне. Мол, в этот тяжелый момент рядом с ним находится его верный соратник, всем известный генерал Найденов, князь Порт-Артурский, который железной рукой обуздает воспрянувшую вражью силу! Про ежовые рукавицы, малость подумав, решили не писать.