Короли океана - Гюстав Эмар Страница 7

Тягостные ночные часы медленно истекли – заря тронула оконные стекла сероватыми отсветами, приглушившими огни; печально догорал очаг; струи холодного, промозглого воздуха колыхали длинные гардины, накатывая на них волнами; в комнате роженицы витала мертвая тишина.

Застывшие позы двух врагов делали эту тишину еще более грозной и многозначительной. Неприятели все так и стояли друг против друга, покорившись своей участи, с пылающим взором, наполовину скрытые широкими складками тяжелых гардин, точно два настороженных тигра. Они так и не обменялись ни словом, ни жестом, после того как доктор внезапно прервал их спор.

Между тем доктор Гено, бледный, нахмуренный, сжав губы, умело и заботливо обихаживал многострадальную роженицу, наспех утирая ей лоб и неотступно борясь с неутихающими страшными приступами боли, грозившими смертью бедной девушке; при всем том он силился побороть и собственную усталость, и боль, чтобы в конце концов вырвать из лап смерти вожделенную добычу.

Ощущалось нечто величественное и устрашающее в этой ожесточенной борьбе науки со смертью – борьбе, не нашедшей никакой помощи в недвижимом теле, которое жизнь, казалось, уже покинула… борьбе с нестерпимыми муками тяжелейших родов в самых непредвиденных обстоятельствах, при поддержке всего лишь безграничной преданности делу и несокрушимой энергии, когда не было ни малейшей уверенности в том, что хрупкое существо, готовое вот-вот появиться на свет, уже загодя обрекалось на жизнь несчастную и постыдную.

Вдруг врач выпрямился – в руках он держал младенца. Лоб у доктора тут же разгладился, взгляд озарился. Младенец пискнул. Молодые люди вздрогнули.

– Господа, – взволнованно проговорил доктор, – это мальчик!

Принц де Монлор уж было кинулся вперед, но железная рука пригвоздила его к месту – при этом граф грозно молвил:

– Вы пока что ему не отец!

– Неужто мне нельзя его поцеловать? – растерянно вопросил молодой принц.

Первый крик его ребенка разорвал ему сердце, породив в душе неведомое прежде чувство, самое естественное и нежное, – чувство отцовства.

– Возможно, вам и удастся поцеловать его, – холодно ответствовал граф. – Это зависит только от вас!

– Что я должен для этого сделать?

Граф скорее потащил его, нежели повел, к постели, где лежала девушка, бледная и безмолвная.

– Что нужно сделать? – переспросил принц.

– Жениться на его матери, – медленно проговорил граф.

Молодой принц упал в кресло, обхватил руками голову и зарыдал.

– Вы мне не ответили! – все так же бесстрастно продолжал граф.

– Увы! – вскричал принц, поднимая залитое слезами лицо. – Могу ли я?

– Вы отказываетесь?

– Я не хозяин своей воли. Заклинаю, позвольте мне поцеловать сына!

– Нет у вас сына.

– Только один поцелуй, а дальше делайте что хотите!

– Нет! – отрезал граф.

И через мгновение продолжал:

– Взгляните на часы, что висят там на стене! Длинная стрелка сейчас на цифре четыре. Когда пробьет половину пятого, я снова спрошу вас, согласны ли вы жениться на моей сестре и вернуть ей честь, которой вы ее подло лишили. У вас есть десять минут на то, чтобы принять решение, – больше чем достаточно. Богу угодно, чтобы вы прислушались к зову сердца, а не гордыни!

Засим граф повернулся к принцу спиной и подошел к доктору Гено. Тот, обмыв новорожденного теплой водой, пеленал его в загодя приготовленные простыни с осторожностью и заботой заправской повитухи.

– Спасибо, доктор, – с волнением промолвил граф. – Вы добры и верны, как всегда. Трудные выдались роды?

– Я раз двадцать опасался, что бедняжка не вынесет мук и умрет у меня на руках.

– Возможно, для нее это было бы счастьем, – глухо проговорил граф.

– Не говорите так о своей сестре, Людовик, вы же любите ее!

– Да, люблю! Больше жизни! Бедная Санция!.. А этот – трус!

– Нет, всего лишь слабая натура, бессильная и спесивая.

– Он откажет в удовлетворении.

– К сожалению, и такое возможно. Он не посмеет пойти против своих.

– Тем хуже для него. Моя сестра будет отомщена, клянусь.

– Что вы намерены делать?

– Это касается только меня, – отвечал граф тоном, не терпящим возражений.

– Вы не убьете его! – воскликнул врач.

– Убью? – зловеще усмехнувшись, бросил граф. – Полноте! Вы рехнулись, доктор. Разве смерть – это кара? Нет, я хочу, чтобы он мучился долго-долго, всю свою жизнь. Каждый миг страданий его жертвы будет восполнен годами его нескончаемых пыток и мучений.

– Вы ввергаете меня в дрожь, Людовик. Что за зловещий замысел созрел в вашей голове?

– Не спрашивайте, доктор, я не смогу вам ответить. Решение принято. И ничто его уже не изменит.

Доктор Гено печально склонил голову. Он знал эту железную натуру, неукротимую силу этого львиного сердца. Знал он и то, что тут бессильны любые мольбы и заклинания: ибо все они разобьются об эту непоколебимую волю.