Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен Страница 7

В заключение император подробно остановился на роли кавалерии. Перед этим он поменял позу, постаравшись устроиться поудобнее, и подогнул правую ногу под себя на сиденье кресла.

— Я рассчитываю, что именно кавалерия обеспечит нам решающую победу, — сухо произнес он сильным горловым голосом. Затем окинул взглядом присутствующих, едва заметно задерживаясь на напряженных лицах каждого из своих маршалов, и продолжил: — Русские генералы, старый Кутузов и молодой Беннигсен, вероятно, воображают, что могут выиграть войну! Даже если они признают, что проиграли московскую битву, сильное впечатление, произведенное на них героическим сопротивлением русских солдат, — которые и правда явили пример необычайной стойкости! — заставляет их полагать, будто они одержали над нами своего рода моральную победу.

Оказавшись победителями, мы повели себя как побежденные, словно предчувствуя грядущее поражение! И они рассчитывают закрепить этот успех и разбить нас на обратном пути! Старый лис Кутузов переоценивает свои силы! Он прав, думая, что к исходу московской битвы наши войска начали уставать и что я ощущал, как росло их утомление. По этой причине я не стал приказывать им, равно как и гвардии, преследовать отступавшую русскую армию. Но он ошибается, если воображает, что наша армия утратила способность к наступательным действиям. Мы преподадим ему урок. На следующий день после сражения я, как всегда, отправился на поле битвы. Это было ужасающее зрелище. Мои ноздри наполнил запах пороха. Множество раненых, особенно русских, все еще взывали о помощи. Я никогда раньше не видел груды тел, подобной той, что образовалась перед редутом, внутри которого взору открывалась еще более страшная картина: тела лежали вперемешку с обломками пушек, уничтоженных нашей артиллерией. Я попытался подсчитать соотношение между убитыми русскими и нашими воинами. Сделать это было непросто среди того ужасного месива, в котором еще слышалось человеческое дыхание. Мне показалось, там было пятеро павших русских солдат на одного нашего. Моя стратегия возвращения позволит нам уничтожить существующие силы русских, прежде чем мы переправимся обратно через Неман и вновь очутимся в Европе. Поначалу Кутузов отстанет от нас, поскольку пока не знает о моем решении оставить Москву, а затем постарается нагнать нас на пути между Смоленском и Неманом. Для этого он воспользуется своей кавалерией, отдав приказ казачьим полкам неотступно преследовать нас, чтобы замедлить наше продвижение. Здесь он ошибается, и его ошибка приведет его к поражению! Вместо того чтобы бежать под ударами казаков, я приказываю вам, господа, подпустить их поближе и затем уничтожить. Именно поэтому я предусмотрел, чтобы наши кавалерийские полки были поставлены под непосредственное командование каждого генерала, командующего армейским корпусом. Им надлежит использовать их в качестве подвижных подразделений, усиленных артиллерийскими ротами. Казаки располагают лишь легким вооружением. На короткой дистанции наша артиллерия сумеет их разметать. Эту операцию будет необходимо повторить столько раз, сколько потребуется, пока мы будем отходить. Тогда ослепленный Кутузов перестанет поспевать за нами. Нам останется лишь разбить его в пух и прах в решающей битве на подступах к Вильно, где мы окажемся на знакомой местности и получим провизию и подкрепления, доставленные по моему приказу из Варшавы и Данцига. Не мы пойдем за бежавшим с поля боя Кутузовым, а, наоборот, сам он будет отчаянно искать сражения, ибо не сможет смириться с мыслью, что Великая армия возвратится в Европу почти в целости, стяжав славу покорительницы Москвы! Это сражение надолго определит судьбу русской армии!

Император повернулся к маршалу Понятовскому, сидевшему крайним с правой стороны стола.

— Что касается Польши, Понятовский, то именно вы будете координировать действия кавалерии, которая присоединится к армейскому корпусу маршала Нея, в центре нашего боевого порядка. Вы сможете легко удерживать неприятеля позади при поддержке артиллерии, и, надеюсь, вы дадите русским почувствовать, что Великая армия вовсе не утратила боевых качеств.

Император положил свои белые изящные руки на стол, но медлил, прежде чем поднять их в воздух, желая сделать окончательный вывод.

— Я рассчитываю, что вы, господа маршалы, с вашими солдатами сумеете сделать возвращение из Москвы славной страницей в истории Великой армии! Вы вольны отдать первые распоряжения, и я предлагаю вам удалиться.

Наполеон оперся на ладони, намереваясь встать. Его изрезанное морщинами лицо выдавало внутреннее напряжение. Маршалы отсалютовали на прощание и длинной вереницей потянулись из комнаты, держа головные уборы подмышкой.

Император окинул взглядом библиотеку, прежде чем повернуться к генералу Бейлю, стоявшему по стойке смирно в глубине комнаты.

— Подойди, генерал Бейль, я отдам тебе приказания.

Генерал, одетый в зеленый сюртук и белый жилет гвардейских егерей, приблизился четким шагом и вытянулся.

— Вот что тебе предстоит сделать, — немного устало сказал ему император.

* * *

— Ожидая, пока я дам приказы маршалам, ты, несомненно, понял, чего я жду от тебя. Чтобы возвращение Великой армии происходило надлежащим образом и завершилось победой, необходимо помешать Кутузову с точностью проследить за передвижениями наших войск. Нужно заставить его действовать нерешительно и отстать. Это будет твоим заданием. Я обдумал твои просьбы. Они кажутся мне оправданными. Я дам тебе даже несколько больше! Насчет артиллерии ты прав: нужно, чтобы ее залпы были слышны! Я выделю тебе четыре батареи вместо двух, взяв их, как и планировалось ранее, из дивизии Лористона. Что касается кавалерии, то тебе понадобится прикрыть оба фланга: я предоставлю в твое распоряжение еще один кавалерийский эскадрон 3-го драгунского полка. Вместе с тремя батальонами пехоты у тебя будет около четырех тысяч человек: маленькая армия, призванная прикрыть Великую армию! Тебе потребуется второй командир, способный подменить и, возможно, заменить тебя…

Наполеон, прервался, чтобы не оканчивать фразу: «В случае твоей гибели».

— Я назначу к тебе члена моего генерального штаба. Он очень молод, двадцати восьми лет от роду, и имеет чин полковника. Твой возраст естественным образом обеспечит твой авторитет. Тебе тридцать пять, полагаю?

— Тридцать три, сир.

— Вполне достаточно! Это блестящий офицер, к тому же очень храбрый. Он корсиканец, зовут его Арриги, и он приходится племянником герцогу Падуанскому. Устраивает тебя это?

— Совершенно устраивает, сир. Я не смел и надеяться, что в мое распоряжение поступят дополнительные войска. Для выполнения моего задания желательно, чтобы вверенный мне отряд сохранял высокую подвижность.

— Хотя по численности он сильно уступает дивизии, я буду называть его дивизией Бейля, чтобы мои приказы были яснее, — заключил Наполеон. — Еще два уточнения. Завтра, во время парада Великой армии, ты пройдешь торжественным маршем вместе со своим эскадроном гвардейских егерей. Затем в день общего выступления, 20 сентября, ты наденешь знаки генеральского отличия и вместе со мной проводишь армейский корпус Нея, который покинет Москву первым. Потом возвратишься в город, рассредоточишь свои войска, чтобы создать иллюзию их многочисленности, и останешься в Москве еще на три дня после того, как из города выйдет последний из наших полков. Затем следуй по дороге из Москвы в Смоленск. Спешить не нужно: рассчитай время так, чтобы прибыть на место 7 октября, сразу после того, как Ней покинет город. Далее, тебе нужно будет задержаться в Смоленске на семь-восемь дней, чтобы остановить продвижение неприятеля, заставить его поверить, что город еще занят и мы готовимся к сражению. Кутузов потеряет еще больше времени на приготовлениях. Как только получишь от меня известие, но не позже 15 октября, пробивай себе путь к отступлению и как можно быстрее иди вперед на соединение с нами. Все ясно?