Д'Арманьяки-2 - Люттоли Страница 7

– Выбросить за борт все бочки. Крепить мачту! – без устали орал бородач. Цепляясь за канаты, он переходил от одного матроса к другому и тумаками заставлял покидать убежища, в которых они пытались укрыться от бури. Но матросы испытывали страх от происходящего и выполняли приказы с непозволительной медлительностью. Несколько бочек с пресной водой полетели за борт. Двое попытались закрепить мачту, но никак не могли добраться до неё. Наконец верёвки были закреплены. Капитану едва удавалось справляться с командой. Но это продолжалось недолго. Матросы ещё кое-как подчинялись приказам, но когда в небе засверкали молнии и загрохотал гром, страх перешёл в настоящий ужас. А следом раздался страшный скрежет. Мачта треснула сразу в двух местах. На палубе раздались истошные крики. Матросы, пытаясь спастись, гурьбой бросились в трюм. И никакие крики, никакие угрозы не могли их остановить. Стихия внушала больший страх, нежели грозный облик капитана. Проклиная всё на свете, он сам бросился к мачте, пытаясь спасти положение. Ему никак не удавалось закрепить один из канатов стягивающий мачту. Не обращая внимания на миллионы брызг и шквалы ветра, которые обрушивались на него постоянно, он пытался снова и снова. Его не останавливала даже страшная опасность. Ведь мачта могла в любое мгновение обрушиться. Вот ещё одна попытка…капитан почувствовал, что на сей раз начало получаться. Кто-то ему помогал сзади. Он обернулся и буквально застыл от изумления. Матросы…они вернулись. Вернулись и все как один трудились, не обращая внимания на бурю. «Что за чудеса? – подумал капитан, с удивлением наблюдая за слаженной работой своего экипажа. И тут он уловил взгляды своих людей. Все они смотрели только в одно место. Капитан проследил за их взглядами и…вздрогнул. В непосредственной близости от правого борта…стоял мальчик. Он ни за что не держался. С головы стекали струйки воды. Вся одежда вымокла. Но больше всего капитана поразил его взгляд. Мальчик сурово смотрел в сторону матросов. Именно сурово. В его глазах даже намёка не было на страх. От него исходила такая сила, такая уверенность, что капитан даже забыл на мгновение об опасности. «Его же может смыть за борт»… – капитан собирался, было, броситься ему на помощь, но…не посмел. Взгляд мальчика не только остановил этот порыв, но и заставил его с новыми силами взяться за прерванную работу. Словно подчиняясь неведомой силе, он наравне со всеми стал сражаться против бури. Время от времени, вслед за остальными, он бросал незаметный взгляд в сторону мальчика. У него сердце замирало, когда волны накрывали мальчика, опрокидывая на палубу. Но как только волна сходила, мальчик поднимался и снова устремлял на них суровый взгляд. За эти короткие мгновения, он стал именно тем символом, той защитой, в которой нуждались все, не исключая и самого капитана. Его спокойствие понемногу передавалось им. Они сопротивлялись, раз за разом выставляя против стихии слаженность действий и неуёмное желание жить. И словно чувствуя это желание, стихия стала понемногу отступать. Порывы ветра стали всё меньше и меньше беспокоить людей на палубе. А вскоре и совсем прекратились. Море успокоилось, но ливень усилился. Но это уже был тот ливень, который встречали с улыбкой. И хотя от бури спастись удалось, дела обстояли хуже некуда. Руль плохо подчинялся приказам. Поднять могли лишь часть парусов. И даже в этом случае рисковали обрушить мачту. Всё это капитан осознал после того, как дал обессиленным матросам несколько часов отдыха. Сам же он направился к мальчику. Тот всё ещё стоял на прежнем месте. Капитан с неосознанным уважением протянул ему руку. В это мгновение на палубе показалась сестра Мария. Её лицо было в ссадинах и кровоподтёках. Она как безумная оглядывалась по сторонам. Увидев Жана, она издала радостный крик и со всех ног устремилась к нему. Она тут же схватила его в свои объятия и несколько раз крепко поцеловала. И уж потом стала благодарить капитана за спасение ребёнка. Капитан выслушал её с улыбкой, которая никак не вязалась с мокрым лицом, а потом мягко ответил:

– Это я должен благодарить твоего сына, сестра. Сегодня, он нас всех спас! Стыдно признаться, но он сегодня нас всех посрамил.

Капитан ушёл, оставив сестру Марию и мальчика. Она несколько удивлённо посмотрела ему вслед, а потом, сжимая на груди Жана, отправилась обратно в каюту. Там она раздела его и насухо вытерла. Жан не возражал. Он вообще мало разговаривал, в чём она уже успела убедиться. Затем она укутала его в тёплое одеяло и уложила на постель. Поглаживая его голову, сестра Мария негромко спросила у Жана:

– Почему ты ушёл?

– Хотелось посмотреть…на злое море! – последовал ответ.

– Ты испугался?

Жан отрицательно покачал головой.

– Неужели совсем не испугался? – с улыбкой снова спросила Мария, не переставая поглаживать его по голове.

– Нет!

– А я вот очень испугалась! – призналась ему сестра Мария.

– Ты – женщина!

Сестра Мария не ожидала услышать такие слова от Жана. Она с некоторым удивлением посмотрела на него. И с тем же удивлением спросила:

– Тебе никогда не бывает страшно?

Жан бросил на неё спокойный взгляд.

– Нефиза говорила, что я не должен бояться. Она говорила, что мой отец был очень храбрым. Он смотрит на меня с…неба и увидит, если я испугаюсь.

– Так ты поэтому ничего не боишься? – догадалась сестра Мария.

– Нет!

На сей раз, она даже не успела ответить. Дверь в каюту отворилась и на пороге показалась знакомая фигура капитана. Он был расстроен.

– Придётся изменить наши планы, – с хмурым видом сообщил он, – благо мы уже вошли в Дарданеллы, иначе пришлось бы совсем туго. Тут недалеко есть турецкий порт Чанаккале. Мы уже взяли курс на этот порт. У нас нет иного выхода. Так как нам придётся провести на стоянке несколько месяцев, часть грузов будут отправлены в Константинополь караваном по суше. Вы тоже можете отправиться вместе с караваном. Если пожелаете. У вас есть время подумать до прибытия в Чанаккале.

– Хорошо. Я всё поняла! – негромко ответила капитану сестра Мария. Тот кивнул и ушёл, затворив за собой дверь. После его ухода сестра Мария бросила нежный взгляд на Жана и прошептала.

– Господь ведёт наш путь. Подчинимся же его воле!