Как был покорен Запад - Луис Ламур Страница 7

Ева Прескотт выпрямилась над костром и отвела с лица прядь волос. Лицо у нее разгорелось от огня, она немного постояла, прислушиваясь, как булькает в котелке.

Над ней вздымались высокие деревья, черные, чернее ночного неба, даже неба без звезд. Это были древние, массивные деревья… отец, Сэм и Зик едва смогли втроем обхватить самое маленькое из них.

Ветер шевелился в ветвях, ласково потрескивал огонь… под речным берегом, ярдах в двадцати от костра, таинственно журчала вода.

Веселье и легкомысленные разговоры, которые она слышала на Эри-канале, остались далеко позади. Они сошли с баржи у горловины канала в Буффало и за Два доллара купили разбитую двухколесную тачку, куда поместилось все их добро. На себе они толкали ее и тащили почти триста миль, а здесь построили плоты — Прескотты сколотили плот для себя, а Харви, которые путешествовали вместе с ними — второй.

Сейчас оба плота привязаны к деревьям у берега, а утром они двинутся дальше, будут весь день спускаться вниз по реке… она просто бесконечная. Какая непривычная жизнь, путешествие это… Каждый день полон забот, и в дороге они не думали ни о чем, кроме нынешнего дня… А все остальное было забыто до тех пор, пока не закончится путешествие…

У огня было уютно. Даже здесь, на полянке у самой реки, расстояния казались громадными. Сэм с отцом натягивали брезентовый навес на ночь, а мама нарезала ломтями мясо — Сэм утром подстрелил оленя.

Ева начинала понимать, что может сделать с человеком дикий край, нетронутая природа. Впервые она осознала едва заметную перемену в отношениях родителей между собой. Раньше мама всегда была сильной, всегда держалась на равной ноге с Зебулоном, а временами даже брала над ним верх. А сейчас она больше полагалась на папу. Зебулон разбивал лагерь, рубил дрова, выполнял все другие работы в лагере, и в каждом движении его ощущалась спокойная уверенность, сознание своих сил — такого она никогда раньше не замечала за отцом. Никогда до сих пор Ева не понимала, какую он представляет собой надежную опору для семьи.

В диком краю мужчина — самый главный, потому что от его силы зависят все. Лучше, чем когда-нибудь раньше, она начала понимать, почему мужчины любят дикий край: он требует от них силы и изобретательности, и им по душе ощущение дела и созидания, которое дает им природа.

Ева взяла свою книжку и села на землю, наклонившись к огню, чтобы лучше видеть. К костру подошла Лилит. Ева подняла глаза.

— Лилит… вот послушай: «И в этом лесу пришла минута мучительного расставания. Красивый молодой охотник вырезал на стволе дерева два сердца, а потом, отойдя на десять шагов, метнул нож и вонзил его в место слияния двух сердец…»

— Слияния… как это?

— Ну, то место, где они касаются друг друга. А теперь молчи и слушай дальше: «Меткость его была несравненна. Трижды бросал он нож. „Этот раз — на счастье“, — сказал он после первого броска. „А этот — за любовь“, — после второго. „А это — молитва, мольба о неумирающей любви“… — Ева вздохнула и мечтательно добавила: — Разве это не прекрасно?

— Наверное… Только так никто никогда не разговаривает.

— Дело в чувствах, а не в словах.

— Ева, что-то ты не то говоришь. Ты хочешь стать женой фермера, но тебе никогда не сыскать фермера, чтоб был таким мужчиной, о каком ты мечтаешь. На самом деле тебе вовсе не хочется выходить за фермера.

— Тебе тоже.

— Я не хочу иметь ничего общего с фермой, — ответила Лилит, глядя в огонь. — Я хочу ходить в шелковых платьях и ездить в красивых каретах, вроде тех, что мы видели в Олбани.

Она повернула голову и посмотрела на Еву.

— Я хочу, чтобы от мужчины приятно пахло, хочу обедать в ресторане. Все, чего мне хочется, есть там, на востоке… а мы здесь, и уходим все дальше и дальше! Но подожди — у меня еще будут красивые платья… и все остальное!