Мастерица Ее Величества - Карен Харпер Страница 7

Верайна Весткотт склонилась в низком реверансе, молодец, – я заметила, как дрожат ее пальцы. Что она, в сущности, знает о том, как вести себя при встрече с членами королевской семьи? Я сделала шаг и коснулась ее плеч, чтобы поднять ее.

– Благодарю, что ты пришла. Поминальная свеча, которую, как мне сказали, сделала ты, превосходна.

– Благодарю вас, Ваше Величество. Я к вашим услугам.

– Леди Миддлтон, пока больше ничего не нужно, – сказала я, чтобы отпустить последнюю даму из моей свиты. Мне редко удавалось бывать одной, а ради такого случая я хотела именно этого. Когда она сделала реверанс и, пятясь, удалилась, я знáком показала Верайне, чтобы она вместе со мной подошла к окну. Из него открывался чудесный вид, потому что двор еще не тронули ранние морозы. Длинноногие розы щеголяли раскрывшимися там и тут цветами – сплетшиеся йоркские и ланкастерские розы, как я всегда называла их про себя, – а в двухъярусном фонтане плескалась вода. Несмотря на прохладный воздух, я держала створки окна приоткрытыми. Эта робкая женщина, конечно, представить себе не могла, что я примерно в том же состоянии, что и она.

Мне не хотелось, чтобы то, что я ей скажу, услышал кто-нибудь, стоящий за дверью. Или чтобы всевидящая матушка Его Величества, Маргарет Бофорт, леди Стенли, вдруг без доклада вплыла в комнату, как любила это делать, хотя она должна была сегодня утром присматривать за обучением принца Генри. В отличие от всегда послушного старшего сына Артура, Генри был себе на уме.

– Как я уже сказала, я высоко оценила твою свечу, – сказала я ей. – Особенно потому, что твой отец обладал искусством не только делать из воска прекрасные лица, но и придавать им необыкновенное сходство с оригиналом, я задаю себе вопрос: обладаешь ли ты таким же богоданным даром?

Я заметила, что миссис Весткотт не знала, должна ли она встретиться со мной взглядом или смотреть вниз, поэтому сказала:

– Это очень важно для меня, поэтому я прошу, давай разговаривать лицом к лицу.

Умница, она поняла мой намек и подняла глаза, встретившись со мной взглядом. У нее были красиво изогнутые брови, а глаза зеленые и неспокойные, как поля вдоль Темзы близ Ричмонда, где прилив меняет направление.

– Да, Ваше Величество. Я вырезáла лица людей, которых знала живыми или по детальным портретам.

– Твой отец вырезал восковое изображение моего отца по гипсовой маске, сделанной кем-то еще, но у меня нет ничего такого для того, что мне требуется, – торопливо сказала я. О, во мне проснулась надежда, я подумала, что смогу обладать не только миниатюрными портретами моих умерших ангелов, малютки Элизабет и Эдмунда, совсем крошки.

– Давай я покажу тебе, что я имею в виду, – сказала я ей и, взяв с письменного стола, протянула ей соединенные между собой два парных портрета в овальных рамках, портреты моих умерших детей. – Дочери было всего три года, а милому Эдмунду только четыре месяца, и мне мало того, что у меня сохранилось, и…

Я увидела, что Верайна Весткотт вдруг качнулась и оперлась рукой о стену, чтобы устоять на ногах. Слезы брызнули у нее из глаз и потекли по щекам. Но, как я слышала, она имеет дело с похоронами и с погребальными принадлежностями. Что такого я сказала? Она выглядела испуганной и смятенной. Мои надежды рушились.

– В чем дело? – задала я вопрос. – Ты не умеешь резать восковые лица?

– Я… простите меня, Ваше Величество, – прошептала она, кончиками пальцев смахивая слезы со щек, – но я тоже потеряла сына Эдмунда, правда, не четырехмесячного, но всего четыре месяца назад. С моим сыном Артуром все в порядке, но я снова и снова вырезаю лицо моего Эдмунда, и эта утрата не дает мне покоя.

– Я… я понимаю, – все, что я сумела сказать. Когда умирали мои дети, мне хотелось причитать и рвать на себе волосы, как причитала моя мать, когда узнала, что ее малолетние сыновья [13]пропали в Тауэре. Но сейчас я, дочь, сестра и жена короля, чуть было не обняла эту незнакомку, чтобы утешить ее, при этом сама пребывая в отчаянии по той же причине. Мой супруг король являл силу и стойкость в своем горе, и я делала вид, что я тоже. Но меня терзали мысли о смерти двух моих детей. Даже хуже, клянусь Святой Девой. Я боялась, что Господь Бог покарал меня за смерть двух других царственных детей, которых я, возможно, могла бы спасти, моих любимых братьев, несомненно, убитых, но кем? Все последние десять лет я тайно пыталась выяснить это и собираюсь и далее сделать все, чтобы обнаружить, кто их убил.

Миссис Верайна Весткотт

Я во все глаза смотрела на королеву – она тоже старалась сдержать слезы – и вдруг поняла, чего она от меня хочет. Ну конечно, меня позвали не для того, чтобы резать для нее херувимов или ангелов на свечах, а чтобы вырезать на них лица ее покойных детей. Благослови Господь нашу королеву, ведь она потеряла двоих детей, а не одного, как я. Возможно, выполняя для нее эту работу, я найду утешение в собственном горе. Разумеется, Эдмунд – распространенное имя, но меня вдруг поразило, что имена моих сыновей тоже Артур и Эдмунд. Разумеется, их назвали, как было принято, в честь членов королевской семьи. Чувствуя себя неловко из‑за того, что расплакалась, я внимательно рассматривала две овальные, в золотой оправе, миниатюры, которые дала мне королева. Размером они были не больше моей ладони.

– Конечно, у тебя не будет изображений в профиль, – сказала она, тоже склонившись над ними. – Но я могу описать их, или, возможно, тебе поможет то, что ты посмотришь на моих других детей, потому что у младшей, Мэри, нос точь-в‑точь как у Элизабет, а нос Генри похож на нос Эдмунда, да и подбородок тоже.

Легкий цветочный аромат исходил от ее вуали, спускавшейся с высокого головного убора, украшенного драгоценными камнями, мерцавшими в свете раннего утра. Я видела отчаяние, горе, которое она старалась спрятать, в ее светло-голубых глазах с крошечными морщинками в уголках глаз. Она была белокурой красавицей с тонкой кожей и нежным румянцем, но, стоя так близко, я видела, что ее полные губы, изогнутые, как лук Купидона, напряженно стянуты в ниточку. Я считала, что ей лет тридцать пять, но она выглядела старше своего возраста и казалась измученной. Сможет ли предстоящая свадьба ее первородного сына и здоровье всех троих ее оставшихся в живых детей унять ее горе?

– Да, – ответила я. – Думаю, я смогу вырезать для вас такие свечи с вашей помощью. Разумеется, я не осмелюсь взять эти портреты для работы у себя в мастер…

– Нет. Нет… я надеялась, ты сможешь работать здесь – по крайней мере, несколько часов каждый день. Мы сделаем так, чтобы тебя сопровождали во дворец и обратно, конечно. Николас Саттон вполне достоин доверия, он скромен и надежен. У меня поблизости есть для тебя комната для работы, и в ней запас прекрасного дорогого пчелиного воска. Дело в том, – сказала она шепотом, мне приходилось почти читать по губам, – что я хочу иметь – за хорошую плату – не свечи, а изображения детей в натуральную величину. Не для их гробниц в Аббатстве, а только для меня. Я показала бы тебе этот воск. Не здесь. А в комнате, которую я приготовила для работы, если ты пойдешь взглянуть на нее.