Кукла дядюшки Тулли - Шэрон Кэмерон Страница 7

Я рухнула на постель, под хлипкую защиту портьер, собралась в комочек и прижалась спиной к изголовью из красного дерева. Стенания под моим окном прекращались, чтобы начинаться с новой силой. Я заплакала от страха.

Когда утром часы пробили седьмой раз, я уже сидела за столом в кухне миссис Джеффрис, одетая в свое старое серое платье, с гладко зачесанными волосами, мои шляпа, перчатки и сумка лежали рядом. Я намазывала маслом четвертый кусок хлеба. Гардероб был накрепко заперт, бирюзовое платье лежало на своем месте, стулья убраны и пыльное покрывало аккуратно постелено на кровати. Думаю, в комнате не осталось никаких следов моего пребывания, за исключением моего чемодана и полос на пыли, и скоро здесь забудут о моем появлении. Хотела бы и я сделать то же самое.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась миссис Джеффрис, одетая в ситцевое платье и чепец с лентами. Увидев меня, она встала как вкопанная, разинув рот. На руке у нее болталась корзинка со свежевыкопанной морковью. Я едва сдержала тяжелый вздох — ее постоянное удивление уже начинало меня доставать.

— Ты сама нашла кухню, — наконец провозгласила она.

— Ну конечно, — отозвалась я. Если честно, я потратила на это почти час, но говорить об этом не собиралась. Я отложила нож. — Миссис Джеффрис, я должна извиниться перед вами. Признаю, вчера я вела себя не лучшим образом. Я переутомилась от путешествия и сама искала ссоры.

Она настороженно ждала, что я скажу дальше.

— Но нам обеим следует признать, что мне необходимо как можно скорее увидеться с дядей. Я не могу вернуться в Лондон с пустыми руками. Тетя непременно разозлится, и либо отправит меня снова, либо приедет сюда сама… — Я не без удовольствия отметила признаки отвращения на лице миссис Джеффрис, когда речь зашла о тетушке. — …А если я увижусь с дядей, то смогу уехать отсюда уже днем, как только мне найдут экипаж. Мне кажется, всем будет только лучше от этого.

Она смерила меня взглядом и задумчиво пожевала челюстями.

— В том, что ты предлагаешь, есть здравое зерно, — отрывисто сказала она. — И Лэйн тоже так считает. Бесполезно пытаться отсрочить то, что рано или поздно все равно произойдет. Он отведет тебя к мистеру Тулли, как только это будет возможно.

— Куда он меня отведет, миссис Джеффрис? Мой дядя что, не спит в доме?

Кухарка поставила корзинку на сервант, задумчиво провела пальцами по перепачканной землей моркови и пожала плечами.

— Чаще всего он спит прямо в мастерской, когда слишком увлечется игрой и не может остановиться. Мы специально поставили ему небольшой диван.

— А во что играет мистер Тулли в своей мастерской?

Она снова пожала плечами.

— Скоро сама увидишь.

Я поняла, что, продолжая мирно перебирать морковь, она прилагает нечеловеческие усилия, чтобы игнорировать тот факт, что я командую за ее столом. Я собралась с духом и выпалила:

— А в Стрэнвайне нет волков, миссис Джеффрис?

Она хмыкнула и обернулась ко мне:

— Вы что, в уме повредились, мисс? Во всей Англии уже давно нет волков.

Я уткнулась в хлеб. Конечно, она была права, и я сама это понимала. Но это было единственное рациональное объяснение тому, что я слышала сегодня ночью.

Дверь открылась, и в прямоугольнике солнечного света показался Лэйн. Я поняла, что его кожа напоминает цветом чай со сливками, даже когда чисто вымыта. Он стоял молча и ждал меня. Я сложила хлеб, завернула его в чистый платок и спрятала в свою дорожную сумку. Затем понадежнее закрепила шляпку булавкой и взяла со стола перчатки.

— Можете оставить сумку здесь, — нарушил он молчание. — Я помогу отнести ее в экипаж, когда за вами приедут из Милфорда.

— А мой чемодан? — поинтересовалась я.

— И его тоже.

Я постояла, внутренне готовясь к встрече с дядей — встрече, которая позволит мне наконец убраться в Лондон и сделать вид, будто ничего не произошло. Затем я шагнула к двери и обернулась к миссис Джеффрис.

— Ну что ж, счастливо оставаться, миссис Джеффрис.

Она даже не оторвалась от своей стряпни и, сгорбив широкую спину, продолжила ковыряться в моркови, так ничего и не сказав.

Когда я вышла на улицу, почувствовав одновременно теплое и прохладное прикосновение утреннего солнца и росы к своему лицу, то поняла, что миссис Джеффрис совсем не хотела быть грубой со мной, просто она плакала.