Добыча стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 7

У таверны не было названия. Не было даже какой-нибудь вывески над входом. Не было ничего, что отличало бы ее от соседних зданий, за исключением разве что некоей ауры благополучия, благодаря которой она выделялась на Винигер-стрит, как попавшая в публичный дом герцогиня. Одни называли ее таверной Мэлоуна, потому что некогда ею владел ныне покойный Бики Мэлоун, другие Уксусной пивной, а третьи заведением Хозяина, поскольку большую часть своих дел Джем Хокинг вел в ее баре.

Мои интересы не ограничиваются приходом, – с достоинством молвил Хокинг.– Я, майор, человек разносторонний.

Из чего, подумал Шарп, следовало, что Хокинг выжимал соки не только из обитателей работного дома. За прошедшие годы Джем разбогател настолько, что приобрел с десяток домов в Уоппинге, и именно по пятницам жильцы приносили ему арендную плату. Жалкие гроши, но гроши эти складывались в кучки на столе в баре таверны, а потом исчезали в кожаном мешочке. Счет им вел седоволосый клерк, записывавший все поступления в бухгалтерскую книгу. Больше в баре никого не было, кроме двух высоких, плотно сложенных парней с дубинками.

– Мои мастифы,– объяснил их присутствие Джем Хокинг.

– Ответственный человек нуждается в защите, – сказал Шарп, покупая на два из трех оставшихся шиллингов бутыль пива. Девушка-подавальщица принесла четыре кружки. Писарю угощение не полагалось, пиво предназначалось только Шарпу, Хокингу и двум мастифам.

– Ответственность может взять на себя не каждый,– заметил Хокинг и на несколько секунд приложился к кружке.– То, что вы здесь видите, майор, есть частное дело.– Он посмотрел на высохшую женщину, положившую на стол перед клерком несколько пенни, кивнул и продолжал: – Во исполнение приходских обязанностей, майор, я забочусь о распределении общественных средств и пекусь о бессмертных душах. И к обеим этим обязанностям отношусь ответственно.

Общественные средства, о которых упомянул мастер, представляли собой пособие в четыре пенса и три фартинга в день на каждого бедняка, из которых Хокинг ухитрялся умыкнуть два пенса, тогда как оставшееся экономно расходовалось на черствый хлеб, лук, ячмень и овес. Забота о душах прибыли не приносила, зато и расходов не требовала.

– У вас есть попечительский совет? – поинтересовался Шарп, подливая пива в обе кружки.

– У меня есть надзорный совет,– кивнул Хокинг, не сводя глаз с пенного напитка.– Так установлено законом.

– И кто же за все отвечает? Вы? Или совет?

Вопрос, как было видно, не понравился собеседнику.

– Полагаю, что вы, хозяин, но мне надо знать точно.

– За все отвечаю я,– с важным видом сообщил Хокинг.– Совет назначается приходом, а приход, майор, кишит сиротами. И не только наш! Некоторых привозят даже на кораблях. Только на прошлой неделе у реки нашли маленькую девочку. Представляете?

Он покачал головой и уткнулся носом в пену. Шарп представил, как «грязекопы», мужчины и женщины, прочесывающие берега Темзы в поисках случайной добычи, приносят ребенка в приют на Брухаус-лейн. Бедняжка, оказаться у такого опекуна.

– Совет, майор, не в состоянии справиться с таким количеством детей. Члены его ограничиваются квартальной проверкой расходов и, не обнаружив ни малейших нарушений, выносят мне благодарность к каждому Рождеству. В прочих отношениях совет меня как бы и не замечает. Я человек деловой, майор, и благодаря мне приход снимает с себя бремя забот о сиротах. Сейчас под моей опекой тридцать шесть сопляков, и что бы делал с ними совет, кабы не мы с миссис Хокинг? Нет, для прихода мы сущая находка.

Он поднял руку, но не для того, чтобы отвести комплименты «майора», а потому что проскользнувший через заднюю дверь таверны худощавый молодой человек прошептал что-то ему на ухо. Из-за двери донеслись хриплые крики. Шарп слышал их с того момента, как переступил порог таверны, но делал вид, что ничего не замечает. Вот и теперь он отвернулся, когда молодой человек высыпал в кожаный мешочек писаря пригоршню монет, а потом передал стопку засаленных бумажек, которые исчезли в кармане мастера.

– Дела, – хмуро пояснил Хокинг.

– В Льюисе,– сказал Шарп,– приход предлагает три фунта каждому, кто возьмет сироту из работного дома.

– Будь у меня такие деньги, майор, я бы за пять минут избавил Брухаус-лейн от этих маленьких ублюдков,– ухмыльнулся Хокинг.– По фунту за каждого. По фунту! Но наш приход беден. Мы не в Льюисе. У нас нет средств, чтобы сбыть этих чертовых бродяжек. Нет. Нам приходится рассчитывать на чужие деньги! – Он присосался к пиву, потом подозрительно посмотрел на Шарпа.– Итак, майор, что вам нужно?

– Барабанщики.

В 95-м полку барабанщиков не было, но Шарп рассчитывал, что Хокингу об этом неизвестно.

– Барабанщики? У меня есть ребятишки, которые могли бы барабанить. Толку от них мало, но стучать палочками могли бы. Но почему вы пришли ко мне, майор? Почему не взяли в Льюисе по три фунта за голову?

– Потому что тамошний совет не желает, чтобы мальчишки становились солдатами.

– Не желает? – изумился Хокинг.

– В совете много женщин,– пояснил Шарп.

– А, женщины! -воскликнул Хокинг и раздраженно покачал головой.– Да, с ними договориться трудно. В нашем совете их нет, это я вам сразу говорю.

– А в Кентербери совет требует, чтобы они проходили через магистрат.

– Кентербери? При чем тут Кентербери?

– У нас там второй батальон, и мы могли бы набрать мальчишек в тамошнем приюте, да магистрат не дает.

Эти объяснения, похоже, не удовлетворили Хокинга.

– Но почему в магистрате не хотят, чтобы они шли в солдаты?

– Потому что солдаты умирают. Дохнут как мухи. Понимаете, мистер Хокинг, стрелковые войска ближе всего к противнику. Мы у него как бы под носом, а мальчишки, когда не барабанят, подносят патроны. Снуют туда-сюда, вот и попадают под пули. Бац, бац. Бывает, и свои подстрелят. Кто-то всегда погибает. Но при этом, имейте в виду, для живых жизнь там вполне сносная. Они, можно сказать, становятся избранными!

– Редкая возможность, – покачал головой Хокинг, судя по всему, веривший всей той чепухе, что нес Шарп.– Могу вас уверить, майор, у нас ни совет, ни магистрат возражать бы не стали. Никоим образом! Даю слово! – Он подлил себе еще пива.– Так о чем речь?