Персидское дело - Сергей Булыга Страница 7

А после, рано утром 25 апреля, на день, как и было оговорено, преподобного Сильвестра Обнорского, на правом высоком берегу Оки показался Нижний Новгород. Сперва Маркел увидел башенки и колоколенки, а после кремль, после посады. Вода на Оке стояла высокая, так что мелей можно было не бояться. Маркел скомандовал, струг взял резко правей, потом ещё правей, вышел с Оки на Волгу и дальше пошёл уже вдоль так называемых волжских пристаней. Маркел ещё скомандовал, убрали парус, положили мачту. Кораблей вдоль берега стояло видимо-невидимо, прибиться было негде. Маркел встал на корме, внимательно поглядывал по сторонам, гребцы мало-помалу подгребали. Так они прошли саженей двести, не меньше, и только после этого приметили небольшую прореху, резко свернули и влезли в неё, даже скорее втиснулись, ткнулись носом в причал и остановились. С соседних корабликов с опаской поглядывали на них. Ну ещё бы! Полный струг стрельцов! А Маркел, осмотревшись, спросил, ни к кому особенно не обращаясь:

– А чего, братцы, стоим? Говорили же, что сегодня выходим.

С правого кораблика на это промолчали, зато с левого ответили:

– Приказа не было. Будет приказ, пойдём, а нет приказа, мы стоим.

– А почему нет приказа?

Левые на этот раз смолчали. Зато ответили правые:

– Стережёмся мы, вот и стоим. Говорят, сегодня ночью на бывшей Собачьей мели люди видели недобрые кораблики, вот наши и пошли туда проверить, так это или нет.

– И есаул туда пошёл?

– А что вам есаул? Вы кто такие?

– А ты не видишь? – с вызовом спросил Маркел и кивнул на стрельцов.

И теперь замолчали и правые. Но Маркел уже не стал ничего спрашивать, а знаком подозвал к себе ближайшего стрельца, Василия, и очень негромким голосом велел ему сходить и найти есаула и сказать ему, что прибыл посыльный из Москвы с обещанным. Василий сошёл на пристань и пошёл вдоль берега вперёд. А Маркел вернулся на корму, сел возле сундука и положил на него руку.

Люди с соседних корабликов смотрели на Маркела и молчали. Солнце стало пригревать, Маркел расстегнул шубу. Так прошло, может, с четверть часа, потом с носа сказали, что идут. Маркел прошёл на нос. И верно, вдоль причала возвращался его муромский Василий, и с ним шли другие, не наши стрельцы, а местные, наверное, от есаула.

Так оно и оказалось. Маркел сошёл на берег, подошли эти стрельцы, их было тоже десяток, Василий сказал, что это наши, есаульные, а есаул у них – Пётр Кирюхин, здешний сотник. Стрельцы закивали.

– А я, – сказал Маркел, – от государя я, вот кто! – И, показавши скрученную подорожную, прибавил: —Ведите меня к есаулу. И это тоже взять, – сказал он, указав на сундук. – И также эти узлы.

Кирюхинские стрельцы взяли то, что было им приказано, и понесли вдоль пристани. Маркел пошёл за ними, а за Маркелом пошли муромские. Идти пришлось далековато. Маркел то и дело поглядывал вперёд, но головы, то есть начала каравана, видно не было. Пристань тянулась и тянулась вдоль реки, на берегу толокся народ, от кораблей воняло товарами, от одних воняло хорошо, а от других очень гадко. Особенно гадко воняли свежие кожи, а тут ещё солнце взошло высоко, вонять стало ещё сильнее. Эх, думал Маркел, вот что такое скупость, вот какой у неё дух! Но, правда, подумал он, ещё хуже воняют заповедные товары, а это свинец, железо, порох, медь, сера, олово, наконечники для копий, панцири, пищали, пули, да только где их выищешь и как их вынюхать, их же эти нелюди так ловко прячут, что попробуй найти! Вот примерно с такими мыслями Маркел тогда шёл и шёл мимо стругов, дощаников, коломенок, устюжинок, насадов, каюков, учанов, паузков…

И так он ещё долго шёл – может, с полверсты, а то и всю версту, – пока дошёл, куда ему было надо, то есть до есаульного струга.

А есаульный струг – это не просто струг! Он же широченный и устойчивый, с так называемой избой на корме, или, правильнее, с чердаком, то есть каморками для отдыха и клетями для товаров, а также с двумя затинными, то есть настенными пищалями, одной на носу и второй на корме.

И вот возле такого славного кораблика стоял, судя по кафтану, местный сотенный начальный голова. Звали его, как было уже сказано, Пётр Кирюхин. Он так и назвал себя, да и ещё прибавил, что он головной есаул. Тогда и Маркел представился, назвав себя царским слугой, после чего достал свою подорожную и протянул Кирюхину. Но тот её в руки брать не стал, а только усмехнулся и сказал:

– Наслышаны.

Маркел обернулся на кирюхинских стрельцов с сундуком и узлами и велел им подниматься. Кирюхинские поднялись на струг, а дальше, как Кирюхин приказал, внесли всё это в чердак. Маркел повернулся к муромским, дал Степану, старшему у них, полтину и поблагодарил всех муромских за службу. Муромские поклонились, развернулись и пошли обратно. А Маркел и Кирюхин поднялись на струг. Там почти что никого видно не было, только на корме и на носу стояли караульные, а остальные, как сказал Кирюхин, пошли прогуляться. Маркел посмотрел на корму. Там, в чердаке, одна дверь была распахнута настежь, а возле второй, затворённой, стоял стрелец с бердышом.

– Это там твоё обещанное, – сказал Кирюхин. – Присматриваем.