Истинные приключения французских мушкетеров в Речи Посполитой - Виктор Авдеенко Страница 7

Торговцы снова переглянулись, а верзила продолжал:

— Простой народ терпит лишения, а он, знай, только, повышает налоги. Но народному терпению тоже есть предел!

На этот раз он повернулся в сторону д’Артаньяна и пристально на него посмотрел. Гасконец прекрасно понимал, что продолжать игнорировать эти речи он больше не может, но и устраивать большой скандал тоже не хотелось, чтобы не привлекать к свой персоне излишнего внимания. Вместо этого он поправил свой плащ таким образом, чтобы помимо шпаги стали видны и два его пистолета, также крепившиеся на поясе. Вид оружия, по-видимому, отбил у троицы всякую охоту продолжать дискуссию о бедственном положении народа и той роли, какую в этом играет первый министр Франции. Во всяком случае, оратор уселся обратно на свое место, и компания, потребовав еще вина, начала новую игру в карты.

Д’Артаньян небрежно швырнул на стол несколько монет и, не спеша, прошагал через зал, мимоходом окинув презрительным взглядом присмиревших мещан. Его шпага угрожающе стукнула о незанятый деревянный стол.

Он вышел на двор, велел привести коня. Затем сел в седло, швырнул монету мальчишке-слуге, державшему его коня под уздцы, не оборачиваясь и не глядя по сторонам, двинулся дальше по дороге. До моря было уже рукой подать, и никаких сюрпризов остаток пути не принес.

В Кале д’Артаньян сел на корабль, название которого ему указал Мазарини.

Морское путешествие нельзя было назвать романтичным, если не считать нескольких штормов, от вида которых — будь наш гасконец поэтом — у него обязательно родилось бы несколько стихотворных строк. Но д’Артаньян был обделен талантом стихосложения, к тому же морское болтание вызывало у него морскую же болезнь, и он только благодарил Господа и Святую Богородицу за то, что большую часть времени, что длилось его путешествие, море оставалось относительно спокойным. В остальном же вояж также не был чем-либо примечательным. Капитан и другие члены команды не проявляли особой навязчивости, хотя совсем не обязательно, что они были посвящены в тайну миссии д’Артаньяна. Скорее всего, они о ней как раз ничего не знали. Просто эти ребята за многие годы службы усвоили, что в определенных ситуациях лучше не задавать лишних вопросов.

В конце мая он прибыл в Гданьск.

В Польше ничего не напоминало о войне. Впрочем, она была слишком далеко и шла на дальних восточных окраинах. Да и были в это время дела поважнее: как оказалось, умер король Владислав IV, и страна готовилась к выбору нового монарха.

Из редких разговоров, которые он заводил с местными жителями и иностранными путешественниками в корчмах и на постоялых дворах, д’Артаньян узнал, что нового короля должны избрать на сейме — это что-то сродни парламенту, который собирается время от времени на заседания для принятия важных государственных решений. Заседают в сейме дворяне, известные здесь под диковинным именем «шляхта», которой в Польше так много, что могло даже сложиться впечатление, весьма обманчивое, что других сословий в этой стране просто нет.

Многие шляхтичи были не только не богаты, но и откровенно бедны, что вынуждало их в буквальном смысле собственными силами обрабатывать находившуюся в их собственности землю. Но именно эта земля и давала им немалые привилегии, которыми они пользовались с чувством обостренного достоинства. Шляхтичи также считали себя вправе отказать в послушании королю, не говоря уже о том, что именно от их воли зависело, кто откажется на монаршем престоле.

Д’Артаньян поначалу отказывался верить в то, что короля действительно выбирают. Он думал, что это шутка, и над ним, как над иностранцем, попросту насмехаются.

Он вспомнил, однако, что во время войн между католиками и гугенотами (не из собственного опыта, конечно же, так как тогда его не было на свете, а по рассказам родителей и других членов семьи, которые были непосредственными свидетелями — а некоторые и участниками — тех событий) польским королем был избран Генрих Валуа, который, впрочем, вскоре вернулся на родину и взошел на французский престол под именем Генриха III. Но, как признался самому себе гасконец, он никогда всерьез не задумывался над тем, как все это тогда происходило. Выходило, что действительно в этой стране королевская должность была выборной, а не наследственной, что только добавляло загадочности этому экзотическому краю.

Ситуация с выборами короля создала д’Артаньяну определенное неудобство. Дороги вблизи польской столицы были забиты. Как мы знаем, наш герой не собирался заезжать в Варшаву, но даже там, в отдалении, где он ехал, пробиться было крайне сложно.

Шляхтичи из всех мест, включая самые отдаленные, в том числе и те, где прямо сейчас шла война с козаками, ехали на сейм. Ехали целыми дворами. Кареты, в которых передвигались вельможи, своей роскошью не уступали французским, а иногда и превосходили их. Военные эскорты дворян также были пышными, зачастую состоявшие из экзотических экземпляров — не то турецких, не то татарских, не то вовсе сарацинских.

Все это движение сопровождалось музыкой, вполне европейской, хотя, временами, и с призвуками Азии. Кроме того, нередко между участниками этого движения вспыхивали стычки, иногда весьма нешуточные, в ход пускались сабли, реже — мушкеты, но чаще всего дело ограничивалось словесными перепалками.

Излишним будет сказать, что подобную роскошь могли себе позволить лишь наиболее зажиточные шляхтичи. Те же из них, кто богатством не отличался, а таких было большинство, тем не менее, также передвигались по этим дорогам, сбиваясь в компании подвое-трое-пятеро. При этом вели они себя не менее, а, возможно, и более дерзко, чем их богатые собратья.

Тот сейм, невольным свидетелем подготовки к которому стал д’Артаньян, не имел цели избрать нового короля. Это был так называемый конвокационный сейм. На нем обсуждались возможные даты выборов, а также особые условия элекции государя, при том, что основная процедура избрания сохранялась без изменений. Также на нем обсуждались претенденты на монарший престол.

Выборы короля проходили на специально созываемом элекционном сейме. На них допускались все желающие шляхтичи, и иногда их число достигало 15 тысяч, что существенно превышало количество делегатов обычного сейма.

Последним этапом в этом процессе был коронационный сейм, на котором избранный король приносил присягу. Этот сейм, несмотря на перенос столицы в Варшаву, проводился в Кракове, в Вавельском соборе.

Из-за всех этих элекционных приготовлений д’Артаньян был вынужден искать более глухие дороги — конечно же, не из страха перед воинственными шляхтичами, так как мы знаем, что человек он был отважный, а потому, что он не хотел быть раскрытым в самом начале своей миссии.

Люди, населявшие эту страну, особенно женщины, показались французу довольно милыми, но несколько диковатыми. Кроме того, как уже было замечено, многие представители этого народа отличались заносчивостью, и это относилось в первую голову и, даже исключительно, к мужчинам. Поэтому д’Артаньяну все же пришлось несколько раз взяться за шпагу. К счастью, до кровопролития ни разу не дошло, иначе к «инженеру» (не говоря уже о «часовщике») возникло бы немало вопросов, касающихся виртуозного владения им оружия, а ему, как известно, хотелось бы таких вопросов избежать.