Ярость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл Страница 69

— Останетесь здесь, Браун, и вас отрежут,— заметил Уиттингэм, снова стряхивая пепел с кончика сигары.— Так оно и будет. Наш приказ ясен — подождать, пока армия пройдет мимо, и идти за ней.

— Мой тоже ясен,— не уступал майор.— Я буду держать холм!

Все больше и больше стрелков, видя, что французы ничего не предпринимают, выходило на линию огня. Похоже, драгунам придется отступить, подумал Браун. Должны же они понимать, что согнать с вершины целую бригаду, да еще усиленную артиллерией и кавалерией, им не по силам. Несколько драгун, достав карабины, поскакали на север.

— Хотят подраться,— покачал головой Браун.— Видит бог, я не против. Кстати, ваша лошадь ссыт мне на сапоги.

— Извините.— Уиттингэм проехал на пару шагов вперед, продолжая наблюдать за легкими испанскими ротами. Пока что огонь их мушкетов не причинял противнику видимого ущерба.

— У меня приказ отступить, как только армия пройдет мимо холма,— упрямо повторил он.— А она уже прошла. Ее даже не видно.— Генерал выдохнул клуб дыма.

— Посмотрите-ка, пострелять им захотелось,— проворчал Браун, глядя мимо Уиттингэма туда, где человек тридцать французов, спешившись, растягивались в шеренгу напротив испанцев.— Такое нечасто увидишь, верно? — Говорил он беззаботно, тоном прохожего, ставшего на прогулке свидетелем некоего любопытного феномена.— Насколько я знаю, драгуны — это конная пехота, но воевать-то они должны в седле, вы не находите?

— В наши дни о конной пехоте говорить уже не приходится. Ее просто не существует,— ответил Уиттингэм, игнорируя тот факт, что разворачивавшиеся стрелковым строем драгуны служили наглядным опровержением его слов.— Такое уже не срабатывает. Что такое конная пехота? Как говорится, ни рыба, ни мясо. А вот вам, Браун, оставаться здесь нельзя.— Он еще раз постучал по сигаре пальцем, стряхнув пепел на сапог.— Нам приказано идти на север, за армией, а не стоять здесь.

Испанцы тем временем, зарядив пушку картечью, повернули ее в сторону наступающих по склону пеших драгун, но стрелять не спешили, боясь задеть своих стрелков. Мушкеты били вразнобой и без особого успеха. Наблюдая за смеющимися испанскими стрелками, Браун покачал головой.

— Им бы сейчас сблизиться да ударить повернее — смотришь, лягушатники бы и полезли. А уж тогда бы мы их тут встретили.

Пешие драгуны тоже открыли огонь, и, хотя ни одна из пуль не достигла цели, эффект они произвели ошеломляющий. На склоне зазвучали приказы, легкие роты потянулись назад, а затем все пять батальонов просто-напросто обратились в бегство. Кто-то мог бы назвать это поспешным отступлением, но в глазах майора Брауна такой маневр выглядел трусливым бегством. Скатившись вниз по обращенному к морю склону и ни на минуту не задержавшись у жалких лачуг Барросы, союзники рванули туда, куда ушла армия, то есть на север.

— Боже мой…— пробормотал майор.— Боже мой!

Неприятельские драгуны, пораженные, похоже, не меньше Брауна тем эффектом, который произвел их скромный залп, оправились от изумления и побежали назад, к лошадям.

— Построиться в каре! — крикнул майор, понимая, что растянувшийся в две шеренги батальон станет лакомой целью для трех эскадронов драгун. Французы уже выхватывали из ножен длинные, тяжелые кавалерийские сабли.— Построиться в каре!

— Вам нельзя здесь оставаться, Браун! — закричал на майора Уиттингэм. Его кавалерия последовала примеру испанцев, и сам генерал уже развернул коня.

— Слушать мой приказ! Слушать мой приказ! Построиться в каре, парни! — Гибралтарские фланговые роты уже формировали строй. Батальон был маленький, всего чуть больше пятисот человек, но в каре драгуны ему были не страшны.— Подтянуть бриджи, ребята,— кричал Браун.— Примкнуть штыки!

Драгуны выскочили на вершину с уже обнаженными саблями. На их маленьких треугольных штандартах красовалась золотая буква «Н». Начищенные каски блестели на солнце.

— Какие красавчики, а, Блейкни? — Майор и сам забрался в седло.

Генерал Уиттингэм уже исчез. Браун огляделся — ни следа. Похоже, на Черро-дель-Пуэрко они остались одни. Первый ряд каре опустился на колено. Драгуны шли тремя шеренгами. Французы знали, что первый залп срежет едва ли не всю первую шеренгу, но рассчитывали прорвать красномундирный строй.

— Лягушатникам не терпится сдохнуть! — прокричал Браун — Так давайте, ребята, окажем им такую услугу! Такая у нас обязанность перед Господом.

И тут из-за развалин часовни вылетел эскадрон германских гусар. В серых бриджах, синих мундирах и блестящих касках они летели двумя плотными шеренгами, сапог к сапогу, держа сабли внизу, и, обогнув каре Брауна, перешли на галоп. Драгун было больше, но гусар это не остановило, и они с ходу врубились в неприятельский строй. Сталь ударилась о сталь. Драгуны, еще не успевшие набрать скорость, оказались неготовыми к удару и, не выдержав напора, качнулись назад. Там упала лошадь, здесь свалился с рассеченным лицом драгун. Какой-то гусар отъехал к каре с торчащей из живота саблей, рухнул шагах в пятидесяти от строя, а его конь, освободившись от седока, понесся назад, туда, где люди, животные и пыль смешались в беспорядочной, ожесточенной рубке. Гусары, смяв первую линию драгун, отвернули, французы устремились за ними, и тут труба бросила вперед вторую шеренгу германцев, и драгуны снова не устояли. Тем временем первые перестроились, причем оставшаяся без наездника лошадь тоже заняла свое место. Сержант и двое солдат из «Святых» оттащили раненого гусара в каре. Бедняга умирал и, вцепившись взглядом в Брауна, бормотал что-то по-немецки.

— Да вытащите же чертову саблю! — бросил майор батальонному врачу.

— Он умрет, сэр.

— А если не вытаскивать?

— Тоже умрет.

— Тогда хотя бы помолитесь за его душу!

Гусары вернулись. Драгуны отступили, оставив на поле боя шестерых. Возможно, численное преимущество осталось за ними, но германцев прикрывала красномундирная пехота, а потому французский командир, не желая подставляться под залповый огонь, счел за лучшее уйти с холма и подождать подкрепления.

Браун тоже ждал. Издалека, с севера, до него долетали звуки мушкетной пальбы. Стреляли залпами, но там шел другой бой, и майор не стал прислушиваться. Ему приказали удерживать холм, а поскольку Браун был человеком упрямым, то и остался на нем под блеклым небом и ветром, пахнущим морем. Командир германских гусар, капитан, спешившись, попросил разрешения войти в каре.

— Думаю, драгуны вас больше не побеспокоят,— сказал он, вежливо козырнув Брауну.

— Благодаря вам, капитан. Спасибо, выручили.

— Капитан Детмер,— представился немец.

— Жаль вашего парня.— Майор кивнул в сторону умирающего гусара.

Детмер печально вздохнул.

— Я знал его мать,— сказал он и снова повернулся к Брауну.— Сюда идет пехота. Я сам видел.

— Пехота?

— Да. И ее очень много.