Дружина особого назначения. Книга 2. Западня для леших - Иван Алексеев Страница 66

Но хитроумная задумка, несомненно, являвшаяся многократно проверенной домашней заготовкой, на сей раз себя не оправдала. Руки опричника встретились с пустотой, и он, не успев ничего сообразить, на полном ходу сам споткнулся о стоявшего на четвереньках дружка. В тот момент, когда опричник в падении распластался в воздухе, Михась коротким неуловимым движением рубанул его снизу вверх под кадык «медвежьей лапой» – раскрытой ладонью с согнутыми и плотно прижатыми пальцами. Одновременно толчком второй руки он скорректировал траекторию полета тела, направив его головой в край дубовой столешницы. В наступившей после захлебнувшегося вопля тишине послышался отчетливый и гулкий звук удара черепа о массивный стол. Михась влепил по-прежнему стоявшему на четвереньках карлику незамысловатый, но сильный пинок в зад, точно попав каменно-твердым носком сапога по копчику. Тот, взвыв от боли, перебирая по полу руками, со всей возможной быстротой уполз под стол, волоча парализованные ноги. Карлик наверняка неоднократно урывал и свой кусок человечинки, участвуя в кровавых оргиях. Теперь его профессиональная карьера закончилась: скакать на потеху публике он уже никогда не сможет.

Михась, отвернувшись от уползавшего карлика, молча смотрел на неподвижно лежавшего опричника, из горла которого пока еще раздавалось чуть слышное хрипенье. «Не все тебе над беззащитными людьми издеваться. Кривляться будешь в аду на сковородке, гад!» – с ненавистью подумал леший.

Опричники, кинувшиеся по знаку царя к своему дружку, подняли его на руки, понесли вон из палаты, приговаривая на ходу, что, дескать, отлежится и скоро оклемается. «Как же, ждите!» – зло усмехнулся Михась. Никто из зрителей так и не заметил его молниеносного удара, перебившего гортань противника. Все думали, что смешилка просто треснулся башкой о стол. Дождавшись, когда процессия, уносившая поверженного врага, покинет своеобразную арену, отгороженную пиршественными столами, леший вышел на середину опустевшего пространства, с достоинством поклонился царю и, приняв прежнюю свободную стойку, воззрился на него выжидательно.

Царь выглядел лишь слегка разочарованным. Он, конечно же, надеялся, что недотепа-дружинник попадется на их нехитрую удочку, будет повержен и унижен заведомо несерьезным противником. Однако неудачный конец первого эпизода особо его не насторожил и уж конечно же не смутил. В запасе у государя, как догадывался Михась, имелся богатый арсенал издевательств, последним этапом которых должно было стать нападение всей своры и растерзание жертвы.

Царь что-то тихо сказал сидевшему у его ног Басманову-младшему. Тот поднялся, подошел к Охлобысте, похлопал его по плечу, указал на Михася. Охлобыстя радостно заржал, опрокидывая посуду, с шумом вылез из-за стола, притопнул ногами, да так, что явственно содрогнулся пол из массивных дубовых плах, гулко ударил себя кулаком в грудь. Затем он не спеша вразвалочку приблизился к трону, отвесил земной поклон.

– Ну что же, Охлобыстюшка, опричник мой верный, – ласково произнес царь. – Обидел товарища твоего дружинник поморский. Товарищ-то пошутить хотел незлобиво, смех веселый среди гостей вызвать, а его за это – мордой об стол! Давай-ка ты теперь поборись с сим удалым молодцом. Авось, живой останешься и далее служить мне будешь верой и правдой.

Опричники загоготали. Михась на фоне Охлобысти выглядел щуплым и низкорослым. Участь его была явно предрешена. Детина повернулся и нарочито медленно и лениво пошел на Михася, на ходу засучивая рукава.

Подойдя к лешему, Охлобыстя, полностью уверенный в своем превосходстве, сделал незамысловатый обманный выпад левой и тут же нанес, казалось бы, сокрушительный удар правой рукой в лицо. Михась не стал уходить от этой неуклюжей плюхи и, в полном соответствии с планом действий, предложенным дьяконом Кириллом, не стал мгновенно убивать или калечить противника, хотя мог бы без особого труда сделать и то, и другое. Он слегка подставился под удар, прикрыв скулу согнутой левой рукой, и ушел в последний момент, отклонив корпус назад. Со стороны должно было казаться, что удар достиг цели. Кулак опричника с отчетливым стуком столкнулся с рукой лешего, и Михась явно покачнулся. Но леший, конечно же, не упал, а, сместившись скользящим движением вправо, нанес детине короткий мощный удар по ребрам, чтобы сбить дыхание. В его задачу входило затянуть схватку, измотать противника, не раскрывая до поры до времени своих истинных боевых качеств. Гибель врага должна была выглядеть как досадная случайность. Необходимо было выманить на относительно честный поединок как можно больше ничего не подозревающих опричников, оттянуть момент, когда на него набросятся всем скопом. Это была смертельно опасная игра, любое неверное движение неизбежно привело бы лешего к гибели. Михась прекрасно это понимал и действовал четко, как совершенная боевая машина, отлаженная годами непрерывных тренировок.

Хлобыстя глухо ухнул, получив неожиданный чувствительный удар, и вновь бросился на лешего. Михась пританцовывал в опасной близости от его кулачищ, смещаясь по кругу, подставляя ладони и предплечья, принимал удары на излете и время от времени отвечал точными выпадами по корпусу. Хлобыстя, дышавший тяжело и прерывисто, уже в остервенении молотил кулаками куда попало. Михась понимал, что противник вот-вот попытается перейти от кулачного боя к борьбе и заграбастать его в мощные объятия. Действительно, Хлобыстя ринулся на него с неожиданным для такой туши проворством и захватил правой рукой за шею. Михась не стал вырываться из захвата, а, наоборот, покрепче прихватив снизу обеими руками плечо противника, резко крутанулся всем корпусом, привычно падая к носку левой ноги нападавшего. Этот, в общем-то, простой, но весьма эффективный прием, прозванный «вертушкой», леший любил с детства и успешно использовал в единоборствах даже с превосходящими по весу и росту противниками.

Увлекаемый массой тела падающего с подкруткой Михася, детина перелетел через него и грузно шлепнулся спиной о дубовый пол. И опять сторонние наблюдатели ничего не заметили: поскольку оба бойца оказались на полу, непонятно было, кто кого, собственно, завалил. Михась легко вскочил, оказавшись при этом спиной к трону, сделал несколько шагов назад, отступив от детины, еще только поднимавшегося на ноги. Пора было заканчивать схватку. Леший ожидал, что уже изрядно потрепанный и озверевший противник снова бросится на него, но уже не в высокой стойке, а, наученный предыдущим горьким опытом, постарается сделать захват за пояс или за ноги. Действительно, Охлобыстя пригнулся, выставил вперед растопыренные ручищи и с ревом ринулся на дружинника.

Михась спокойно поймал опущенную голову врага под правую руку, замкнул захват левой и стал падать назад, уперев детине в грудь колено, попутно зацепив его пах согнутой стопой. Он, как и положено умелому бойцу, использовал силу и инерцию нападавшего против него самого. Выполняя обычный бросок с падением через себя, Михась в самом начале сделал еще одно дополнительное движение плечами и руками, сцепленными в железный замок вокруг головы опричника, и успел скорее ощутить, чем услышать короткий страшный хруст ломаемых шейных позвонков. Тело опричника, вытянувшись во всю длину, улетело на пару саженей и грузно шлепнулось, как и рассчитывал леший, на ступени трона. Михась не спеша поднялся, оправил сбившееся обмундирование и встал напротив трона, молча взирая не на государя, а на поверженного убийцу друга.