Потерявшая сердце - Анатолий Ковалев Страница 64

— Чем же Гавань так прославилась? — заинтересовался Дмитрий.

— Прежде всего большим скоплением безнадзорных проституток и воров. А нынче и того хуже! Объявилась какая-то шайка головорезов, бакенщики чуть не каждый день вылавливают трупы из залива. Бывает, и по два зараз.

— Куда же смотрит местная управа? — возмутился Савельев.

— То-то и оно, что в местной управе сидят не те люди, — нахмурил брови Сергей Кузьмич, — их поставил туда еще Александр Дмитриевич Балашов, бывший министр. Вся их деятельность сводится к тому, что они пишут мне подробные донесения на иностранных граждан, прибывающих в Гавань. Что касается воров и продажных женщин, они берут с них мзду и закрывают глаза на все беззакония.

— Почему же вы не прогоните их?

— Потому, сударь мой, что у меня сейчас нет свободных людей. Министерство завалено работой с военнопленными французами, бесконечными проверками по поставкам в армию обмундирования, лошадей, провизии, фуража и прочее, и прочее. Пока не окончилась война, мы будем вынуждены заниматься делами, которые в мирное время сами собой отпадут…

Вязьмитинов еще долго рассказывал о работе министерства полиции, но Савельев уже давно понял, куда тот клонит и на какую должность хочет его взять. Он подумал, что работа полицмейстера была бы для него куда предпочтительней канцелярской возни. К тому же так будет сподручней заняться поиском Елены. Однако дядюшка Родион Михайлович может воспринять такое назначение как оскорбление, ведь в высшее общество полицмейстеры не вхожи. Постоянное общение с париями делает изгоями их самих.

Сергей Кузьмич, словно подслушав его мысли, наконец перешел к делу:

— Так вот, сударь мой, хочу назначить тебя в Гавань старшим полицмейстером. Там нужен именно такой человек, как ты…

— Я согласен, Ваше Превосходительство, — выпалил Дмитрий.

— Погоди соглашаться-то, — внимательно взглянул на него министр, — подумай сперва хорошенько. Я рискую поссориться со старым другом, а тебе могут отказать от дома…

— И лишить наследства, — добавил Савельев. — Мне с этим делом, как вы знаете, упорно не везет. Однако сидеть всю жизнь в титулярных советниках и ждать, когда помрет дядюшка, мне не по вкусу. Назначайте полицмейстером, Ваше Превосходительство! Нечего тут думать!

Речь Дмитрия настолько растрогала старика, что тот не удержался, соскочил с кресла, обнял его и расцеловал в обе щеки.

— Голубчик мой! Я знал, что не подведешь… Герой, право, герой!

Старик Кузьмич, которого генерал Ермолов как-то в шутку прозвал «тетушкой Козьминичной», всегда славился своей сентиментальностью. На сей раз он превзошел самого себя и разрыдался от прилива чувств на груди у бывшего гусара.

Как они оба и предполагали, Родион Михайлович, узнав о назначении племянника старшим полицмейстером в Гаванскую управу благочиния, был оскорблен до глубины души и в тот же день приказал Дмитрию выехать из его дома. Савельев несколько дней прожил в своем новом кабинете, ночуя на скрипучей кушетке, изъеденной муравьями, пока не получил авансом жалованья и не снял меблированной квартиры. К делам он приступил с большим рвением. В первую очередь, по совету министра, сделал смотр своим подчиненным. Их было всего восемь человек: двое полицмейстеров, двое частных приставов и четверо квартальных надзирателей. Оставить он решил только двоих квартальных и одного пристава. Все они работали в управе много лет и знали гаванские закоулки, как свои пять пальцев.

Еще в день назначения Савельев испросил у министра разрешения сделать частным приставом своего денщика, не скрыв при этом от Сергея Кузьмича, что тот отбывал срок на каторге. «Среди квартальных и приставов много бывших колодников, — махнул рукой Вязьмитинов, — надо же где-то брать людей на эти должности. Главное, чтобы твой денщик был человеком грамотным, потому как протоколы и донесения, составленные частными приставами, — это нечто из ряда вон, достойное Кунсткамеры!» Так, с благословения самого министра полиции, бывший разбойник по кличке Кистень сделался частным приставом Илларионом Колошиным.

Что касается остальных подчиненных, их замена произошла уже в середине лета, когда костромской губернатор по просьбе министра полиции прислал из Кинешмы двух толковых полицмейстеров, с которыми Савельеву приходилось вместе гоняться за дезертирами по лесам. Квартальных надзирателей Дмитрий добрал из своих бывших дворовых людей, которых сам обучал военному делу. Их разыскал и отправил в столицу отец Георгий.

Однако Савельев не стал дожидаться полной замены «балашовцев» на костромичей, чтобы навести порядок в одном из самых злачных мест Петербурга. Началось все с той самой шайки, о которой говорил министр.

Один из квартальных разузнал через верных людей, что бандиты каждую ночь собираются в кабаке под названием «Нептун». Это трущобное заведение пользовалось самой дурной славой. Савельев, не раздумывая долго, обратился к Иллариону:

— Пойдешь сегодня в этот кабак под видом Кистеня. Разузнаешь, что к чему, и попробуешь их заинтересовать одной квартирой, где спрятаны драгоценности…

— Что за квартира? — удивился новоиспеченный пристав.

— Наша с тобой квартира, дурень, — пояснил Дмитрий.

— Вы хотите устроить ловушку прямо у себя на дому? — ахнул тот. — Это очень опасно, Дмитрий Антонович.

— Делай, что велено, и не смей мне перечить! — отрезал старший полицмейстер и строго посмотрел на подчиненного, давая понять, что, несмотря на их дружеские отношения вне службы, выслушивать его советы в управе он не намерен.

Той же ночью, сняв новенький мундир, Илларион переоделся в свою старую одежду и, вооружившись ножом, отправился в кабак.

«Нептун» ютился в темном, узеньком переулке, среди дряхлых лачуг, в окнах которых не было ни искры света. Одноэтажный бревенчатый дом с покосившейся крышей отличался от своих убогих соседей только вывеской да фонарем со свечкой внутри, слабо освещавшим крыльцо. Иллариона сразу насторожили два обстоятельства: во-первых, окна «Нептуна» были темны, во-вторых, входная дверь заперта. Несмотря на это, он поднялся на крыльцо и постучался. Спустя минуту, за дверью послышался глухой голос:

— Чего надо?

— Выпить бы, хозяин, — произнес гость нарочито хриплым, хмельным голосом.

— Все уже выпито, — грубо ответили ему, — ступай отсель!

Бывшего разбойника не смутил такой категоричный ответ. Он спрятался в жидких кустах акации, что росли под окном, и стал выжидать. Минут через двадцать к «Нептуну» подошел человек с мешком и трижды стукнул в дверь — два раза коротко, торопливо, и еще раз после небольшой паузы. Хозяин тут же открыл, приговаривая: «Данила, наконец-то! А мы уж тебя заждались!» — «Все пришли?» — спросил гость. «Ждем еще двоих», — ответил хозяин. Голоса смолкли за дверью.

Илларион вышел из своего укрытия, потоптался минуты три и снова поднялся на крыльцо. После условного стука ему открыл хозяин. Невысокий мужчина лет сорока, с лысой головой и шрамом над бровью поднес свечку к самому лицу Иллариона и отшатнулся.