Крушение `Мэри Дир` - Иннес Хэммонд Страница 63

Наступила ночь. Начался отлив, скалы обнажились, и между ними стояла наша развалина.

Мы вернулись в салон и улеглись под промокшие одеяла. Говорить было не о чем. Может быть, мы спали, не помню. Я вообще не помню ту ночь. Она осталась белым пятном в моей памяти. Помню лишь бесконечный рев моря, свист ветра, скрежет рвущихся плит и лязг металла. Ни страха, ни холода, по–моему, я уже не ощущал. Была только физическая и моральная усталость, притупившая все эмоции.

Однако рассвет я помню хорошо. Он нес с собой что–то странное. Я ощущал прерывистую бортовую качку и легкий плеск воды.

Треска и рева волн, разбивающихся о рифы, не было, и в этой тишине кто–то звал меня. Солнечный свет ударил в глаза, и надо мной склонилось потное, раскрасневшееся лицо, заросшее седой щетиной, запавшими глазами и туго натянутой кожей на лбу и скулах.

– Мы плывем! – сказал Патч. Его потрескавшиеся губы растянулись к широкой улыбке. – Идите посмотрите!

Пошатываясь, я подошел к двери и увидел странную картину. Вставало солнце, освещая чистую воду без малейших признаков рифов или скал. Вся носовая часть «Мэри Дир» исчезла, но Патч сказал правду: кормовая часть плыла!

Я почувствовал, как дрожит тело Патча, когда он прикоснулся ко мне, но это не была дрожь возбуждения. Это была лихорадка. К полудню он уже настолько ослаб, что не мог двигаться. Глаза его блестели, лицо неестественно разрумянилось, и со лба струйками стекал пот. Он был слишком изнежен длительным пребыванием на Востоке, чтобы безнаказанно провести ночь на открытом воздухе в промокшей одежде и без еды. Ближе к вечеру у него начался бред. Многого я не разбирал, но из того, что мне удалось понять, стало ясно, что он снова плывет по Бискайскому заливу, приказывает, разговаривает с Райсом… Бессвязные отрывки речей с пугающей откровенностью показывали, какому нечеловеческому напряжению он подвергался.

К вечеру над нами пролетел маленький самолетик. Я видел, как он, блестя крыльями, удаляется к северо–западу. Как выяснилось потом, он искал нас на Минкис. Спустилась ночь, а мы все плыли и плыли на своей низко погруженной в воду скорлупке. На ясном небе, среди ярких звезд, висела молодая луна, и лунная дорожка пролегла по безмятежному морю, тихо вздыхавшему, как уснувший великан.

Той ночью я был слишком слаб, чтобы двигаться, а Патч вообще лежал трупом. Время от времени он вздрагивал, лоб его горел, а бессмысленные глаза были широко открыты. Один раз он вскочил, схватил меня за руку и что–то бессвязно проговорил. Этот внезапный бред длился недолго, силы его иссякали, и он снова лежал неподвижно. Я прижимался к нему всю оставшуюся часть ночи, но так и не согрел его. Утром он был уже совсем плох.

Как только взошло солнце, я снова увидел Минкис. Отмель виднелась на горизонте маленькими зазубренными вершинами рифов. Немного позже послышался звук пролетающего самолета. Я вытащил Патча на палубу, на солнышко, но он был без сознания. Самолет пролетел над нами. Я даже заметил на воде его тень, а потом следил за ним затуманенными, словно засыпанными песком глазами. Он развернулся и возвратился, летя очень низко над водой. Я схватился за фальшборт и стал махать одеялом, а самолет резко взмыл прямо над моей головой и полетел в сторону Минкис.

Прошло много времени, прежде чем послышался ро–крт мотора и зазвучали чьи–то голоса. К этому моменту я уже и сам лежал на теплой палубе в полубессознательном состоянии.

К нам подошла спасательная моторка из Питер–Порта. Дружелюбные голоса, сильные руки, которые помогли мне перелезть через фальшборт, вставили в рот зажженную сигарету. С нас стянули промокшую, просоленную одежду, закутали нас в сухие одеяла, и ко мне пришел удивительный, теплый, глубокий сон.

Но я помню, что перед тем, как погрузиться в него, я услышал:

– Хотите в последний раз взглянуть на свое судно?

Чьи–то руки подняли меня, и я никогда не забуду, как в последний раз увидел останки «Мэри Дир». Она стояла к нам кормой, так низко уйдя под воду, что салон, в котором мы провели две ночи, напоминал курятник, плавающий по волнам. Сквозь воду я увидел надпись на корме: «Мэри Дир. Саутгемптон».

Для меня история гибели «Мэри Дир» закончилась там, на краю Минкис. С Патчем все обстояло иначе. В этом деле он был замешан непосредственно, о чем мне напомнили, как только я проснулся в госпитале Питер–Порта. Я не знал, что проспал более двадцати часов кряду, зато был страшно голоден. Но сестра принесла мне лишь небольшую порцию отварной рыбы и сказала, что кое–кто добивается встречи со мной. Я решил, что это Майк, но, когда дверь открылась, в палату вошла девушка.

– Кто вы? – спросил я. Шторы были задернуты, и в палате стоял полумрак.

– Я Дженнет Таггарт.

Девушка подошла к моей постели, и я узнал ее, хотя выглядела она очень усталой и огромные глаза были окружены синевой.

– Я должна была первой повидаться с вами! – произнесла она.

Я спросил ее, как она сюда попала. Оказалось, что, прочтя о нашем спасении в газетах, она тотчас же приехала в Питер–Порт.

– Выслушайте меня, мистер Сэндз! Пожалуйста, выслушайте! Меня пропустили очень ненадолго! Я должна была увидеть вас, прежде чем вы начнете с кем–либо говорить! – Голос ее дрожал.

– Ну так в чем же дело? – пытался сосредоточиться я. Голова еще была тяжелой и соображала туго.

– Скоро придут из полиции снять с вас показания… – Она замолчала, словно не решаясь высказать то, за чем пришла. – Ведь Гидеон однажды спас вам жизнь?

– Гидеон?

Она, конечно, имела в виду Патча.

– Да, было такое дело, кстати, как он?

– Вам разве не сказали, что у него пневмония?

Я смутно вспомнил, как доктор говорил мне об этом, когда осматривал мое плечо.

– Он был болен, но вчера ночью кризис миновал. Теперь, надеюсь, все будет хорошо. Вы с ним были все время?

– Да, я добилась разрешения. Это было необходимо на тот случай, если он заговорит… Мистер Сэндз, этот Деллимар… Вы знаете, что с ним произошло, да?

Я кивнул. Значит, он ей рассказал и об этом!

– Теперь это никому не надо знать, – пробормотал я, почувствовав слабость. – Вся передняя часть судна разбилась о риф.

– Да, мне сказали. Поэтому мне надо было увидеться с вами, пока вы не сделали никакого заявления. Пожалуйста, никому не говорите об этом! Прошу вас! Он и так достаточно настрадался.

– Конечно! Я никому ничего не скажу, – кивнул я, – но ведь еще есть Майк! Он тоже знает.

– Майк Дункан? Я его видела. Он еще ничего не сказал – ни прессе, ни полиции. Он пообещал, что ничего не станет предпринимать, не увидевшись с вами. Он будет гбворить то же, что и вы!

– Вы виделись с Майком? – Я даже подскочил на постели. – Как он? У него все в порядке?

– Да, он в Питер–Порте. – Она снова склонилась надо мной: – Могу я передать ему, что вы готовы забыть то, о чем вам рассказал Гидеон? Могу я сказать ему, что вы хотите, чтобы и он молчал об этом?