Не ходите, дети... - Сергей Удалин Страница 63

Но ведь Шахов уже заикнулся о том, что хочет обратиться к Кукумадеву с просьбой. Если теперь пойти в отказ, хитрый старик может что-то заподозрить. Не исключено даже, что ему известно, о чем будет просить большой белый человек Шаха. Слишком уж известной личностью он стал в здешних краях. Какой-нибудь перебежчик из стана кумало вполне мог поведать колдуну о его заветных желаниях. Не таких уж и тайных, если разобраться.

Да и почему бы не попробовать выяснить, может ли колдун вернуть его домой? Существует ли хотя бы в принципе какой-то выход из этой задницы? Пусть не сейчас, не в этот раз, пусть через месяц, через полгода, Андрей отыщет другого великого волшебника, лишь бы только знать, что дергаешься не напрасно.

В общем, он рассказал Кукумадеву правду. Не упоминая Гарика, конечно, но в остальном – все как есть. Как понимал ее сам и как мог объяснить по-зулусски.

Самое удивительное – колдун его понял. Иногда переспрашивал, но в основном о том, что говорил и делал Магадхлела и что чувствовал в этот момент сам Шахов. То есть не пытался поймать на вранье, а действительно старался сообразить, как все происходило. Лишь в одном вопросе Андрей почуял недоверие.

– Значит, ты знаешь, что будет потом? – задумчиво протянул старик. – И что получится из наших планов напасть на ндвандве – тоже знаешь?

Хороший вопрос, с подковырочкой. Сам Шахов историей зулусов не интересовался, но Гарик как-то говорил, что где-то читал про этого Звиде, что он – реальный исторический персонаж. Стало быть, не должны его убить. А с другой стороны, он и так уже умер. Вот и поди тут разберись! Нет уж, не стоит объяснять другим то, в чем сам толком не разбираешься.

– Нет, почтенный, – отделался полуправдой Андрей. – Я ведь жил не только в другое время, но и в другой стране. Что там будет – я знаю, а про ндвандве и кумало – уж извини, только здесь впервые и услышал.

– Жаль, – вздохнул Кукумадеву, но как-то не слишком огорченно. – Опять придется у духов спрашивать. А они, знаешь ли, тоже любят притвориться нездешними и ничего про наши дела не знающими. А если и скажут, то настолько путано, что можно их понять и так и этак. Но если все у нас получится и ты останешься в живых, я попробую помочь твоему горю. Непросто будет. Твой – как ты его назвал, Магадхлела? – видимо, он – великий колдун. Но про старого Кукумадеву тоже так говорят. Поглядим – может, и не зря.

Шахов поморщился. Опять старик выпендривается. Признался бы сразу, что такое ему не под силу. Не обрадовал бы этим, конечно, но все лучше, чем неизвестность. Или, наоборот, скажи, что тебе это – раз плюнуть и два раза растереть. А то – поглядим, попробуем. Нагляделся уже.

– Вот что, – колдун вдруг перешел на деловой тон. – Мне для заклинания потребуется амулет с твоими волосами. Возьми-ка нож и отрежь небольшой пучок, хоть со лба, хоть с затылка – не важно.

Андрей упираться не стал. Нужно – значит, нужно. В конце концов, чем больше старик расскажет о своих намерениях, тем проще потом будет разговаривать с его коллегами. Так, мол, и так, а почтенный Кукумадеву для таких целей амулетами пользовался.

Волосы у Шахова успели отрасти не хуже, чем борода. И пусть небольшую прядь, но все-таки удалось отрезать. Колдун тут же спрятал ее в болтающийся на груди вместе с ожерельями кожаный мешочек и заулыбался, словно получивший конфетку ребенок.

– Вот и хорошо, – сказал он, расправляя свой балахон. – А теперь иди, устраивайся вон в том доме. – Короткий взмах рукой в сторону длинного, сплетенного из прутьев строения, по форме напоминающего барак, в каких в студенческие годы Шахову довелось проживать на уборке картофеля. – Только смотри обед не пропусти. Воин должен много есть.

А вот тут старик абсолютно прав. То, чем Андрей питался последние несколько дней, едой назвать трудно. Ворованные кукурузные початки да испеченный в золе местный картофель, мелкий, как редиска, – вот и весь рацион. Пора бы уже и по-человечески пообедать. Ну, не по-человечески, так хоть по-кумальски.

* * *

Следующие три дня прошли в томительном бездействии. То есть нельзя сказать, что Шахов ничего не делал. Как и обещал Сило, в его воинстве проводились учения, и Андрей немного позанимался со своим десятком. Но без особого энтузиазма. В конце концов, он всего один раз видел, как воюют кумало, и делать какие-то выводы на основе таких жидких впечатлений было бы по меньшей мере самонадеянно. К тому же с сибийя они дрались по-честному, в чистом поле, стенка на стенку. Тут Шахов действительно мог что-то подсказать, научить, как выжить в этой мясорубке. А нападение на ндвандве, скорее всего, будет тайным, неожиданным. Это больше похоже на операцию спецназа, и в таких делах Андрей – плохой советчик. Не был, не участвовал, не привлекался.

Для очистки совести он все-таки попробовал втолковать ребятам, что действовать в бою нужно не как учили, а по обстановке, бить тем, что оказалось под рукой, а если не оказалось ничего, так и сама рука, а также нога или голова подойдет. И для защиты тоже использовать любую возможность, включая трупы товарищей. Слушали его внимательно, кивали коротко стриженными черными головами, и все бы хорошо, если бы Андрей не решил проверить, что же они поняли. Дохлый номер! Ученики старательно повторяли его движения, а над их смыслом даже не задумывались.

На самом деле Шахов и не был заинтересован в победе разбойников – или правильнее их назвать заговорщиками, повстанцами? – от них требовалось лишь поднять побольше шума, а дальше ему предстоит действовать в одиночку. Но раз уж он оказался командиром для этих десятерых, если они буквально в рот ему смотрят, верят, надеются на его опыт и везение, надо же хоть что-нибудь для ребят сделать. И Андрей еще раз продемонстрировал уже ставший его коронным номером прием – зацеп и увод в сторону щита противника с последующим колющим ударом ассегая. Лажа полная – сработает в одном случае из пяти. Но зато ребята были счастливы, будто приобщились к великой тайне. И он не стал их разочаровывать, разбил попарно и заставил отрабатывать прием до автоматизма. Все равно за несколько дней или даже за неделю из мирного человека не создашь непобедимого бойца, так пусть хоть жирок подрастрясут, попотеют – все больше шансов уцелеть.

Сило за эти дни всего несколько раз появлялся на плацу и выглядел таким занятым, торопящимся куда-то, что даже парой слов не успевал ни с кем перекинуться. Впрочем, в другом состоянии Андрей его и не видел. Может быть, вожак на самом деле и не спешил, просто, как всегда, не мог долго оставаться на одном месте.

И с Бонгопой Шахов почти не общался. Тот был занят своим десятком, но и в свободное время не рвался поговорить со старым знакомым. Андрей это чувствовал и потому тоже не навязывался. Может, сын кузнеца переживает, что втравил его в эту авантюру. А может, наоборот, злился на него. Бывает такое, когда чувство вины перерастает в неприязнь к человеку, перед которым ты виноват. И тут уже ничего не исправишь, только хуже можешь сделать.

А вот Мзингва, когда возвращался с пастбища, постоянно крутился возле Шахова. Но рядом с ним сам Андрей чувствовал себя неловко. Слишком уж не похож был этот тихий, робкий человек на прежнего разгильдяя. И неизвестно, вернется ли к нему когда-нибудь былая беззаботность. Вряд ли. Но каждый день видеть все то же выражение ужаса в его глазах Шахов больше не мог.