Корсар. Крест и клинок - Тим Северин Страница 62

— Вам самому прекрасно это известно, — с раздражением сказал он. — Разве не вы были гребцом на том самом корабле?

— Да, был, — ответил Гектор. — Но мне важно получить подтверждение из независимого источника.

Маймаран вздохнул.

— Галера называлась «Святой Герасим». Я даже удивился столь редкому имени, когда мой помощник мне его сообщил. Но я совсем несведущ в морских традициях, разве только знаю, что христиане нередко нарекают свои корабли именами святых, веря, что святой примет корабль под свое небесное покровительство.

— Вам знакомо житие святого Герасима?

— Понятия не имею, кто это был и что он сделал.

— В таком случае, вам, пожалуй, придется выслушать историю об Андрокле и Льве.

— Я знаком с баснями Эзопа.

— История святого Герасима очень схожа с Эзоповой историей. Это был христианский монах, живший в пустыне. Как-то раз он вытащил колючку из лапы льва, после чего этот лев стал жить вместе со святым и охранять его от врагов. Когда кто-нибудь угрожал святому Герасиму, лев бросался на обидчика. Можно сказать, что лев, занозивший лапу, стал защитником святого.

— И стало быть, вы хотите сказать, что Лев Веры — второй Герасим?

— Нет. Святой Герасим здесь олицетворяет веру, а шевалье видит себя в роли льва, ее защитника.

— И как же он дошел до столь странного определения?

— У шевалье на подошвах ног имеются шрамы. Эти раны давно зажили, но нанесли их ему мусульмане. Свидетель показал, что шевалье был захвачен мусульманами в самом начале своей карьеры. Но к тому времени он уже успел прослыть непримиримым и беспощадным врагом ислама, и за это его подвергли пыткам, прежде чем отпустить, обменяв на другого пленника. Перед освобождением ему выжгли кресты на подошвах обеих ног. Так ему отомстили за его изуверство, унизив, — теперь он всю жизнь при каждом шаге попирает ногами символ своей веры.

Маймаран скривил губы, выразив этим свое отвращение.

— И все это вы узнали от вашего безъязыкого? Он, кажется, очень хорошо осведомлен.

— Он был там, когда шевалье пытали. Он видел все своими глазами.

— А почему его не постигла такая же участь?

— Мусульмане пощадили его, потому что у него уже был вырван язык.

— А за что ему его вырвали?

— Он пытался объяснить, но понять подробности очень трудно. Одно я выяснил точно — именно по приказу шевалье он был так изувечен.

Последовало долгое молчание — Маймаран обдумывал рассказ Гектора. Несмотря ни на что, сообщение этого молодого человека казалось слишком неправдоподобным.

— Может ли кто-нибудь еще подтвердить, что это именно шевалье?

Гектор покачал головой.

— Я тянул весло на галере «Святой Герасим», но никогда не видел шевалье так близко, чтобы узнать его теперь. Как капитан он поднялся на борт галеры перед самым отплытием и все время нашего недолгого плавания оставался в своей каюте либо на кормовой палубе с другими начальниками. А из гребцов уцелела только горстка. Остальные утонули, прикованные к своим скамьям, когда галера пошла ко дну. До берега добрались только те, с кем я сидел на одной скамье, а один из нас, огромный турок, так до берега и не доплыл.

— А другие пленники-французы? Они не могут подтвердить?

— Насколько я понимаю, это все люди вымуштрованные и преданные шевалье. Они будут лгать, защищая его.

— Есть ли еще что-нибудь, что убеждает вас в правоте немого?

Гектор покачал головой.

— Единственное, что пришло мне в голову, — флаг нашей галеры. Это был личный штандарт капитана с изображением пяти ран Христовых. Может быть, это тоже связано с теми ранами, что шевалье получил от врага.

Маймаран прикрыл веки, и на мгновение Гектору показалось, что старый еврей сейчас уснет. Однако посредник по выкупам не дремал — он размышлял, выбирая наилучший для данного случая образ действий. Пойти к Мулаю и рассказать? А если все окажется выдумкой? Император, конечно, впадет в присущую ему убийственную ярость. Но этот молодой человек говорит как будто серьезно, и нет ли в его удивительном сообщении о том, кто на самом деле скрывается среди пленных французов, — нет ли в этом сообщении хоть какой-то толики истины? Маймаран открыл глаза и посмотрел на свои руки.

— Так что же вы предлагаете?

— Заманить шевалье в ловушку и сорвать с него маску. Верховодит французами человек по имени Пьекур, и он уже дважды просил отправить сообщение об их пленении в Алжир евреям-посредникам, которые занимаются выкупами. Он уговаривал моего друга сделать это вскоре после того, как французы были захвачены амазихами, а вчера Пьекур обратился точно с такой же просьбой ко мне. Он назвал имя Ифраима Коэна. Похоже на то, что Коэн из Алжира знает, кто такие эти пленники, и будет готов заняться их освобождением.

— И как вы устроите им ловушку?

— Французы получат записку от Ифраима Коэна, записку, конечно же, тайно доставленную из Алжира. В ней Коэн напишет, что узнал о пленении шевалье и договорился, что шевалье обретет свободу прежде, чем станет известно, кто он такой. Записка будет содержать подробный план побега, а также время и место.

— А с какой стати шевалье — если он действительно скрывается среди пленников — поверит записке, не заподозрив обман?

— Записка будет содержать некоторые детали, известные только шевалье и Коэну. Я могу сообщить эти детали.

Маймаран оторвал руки от стола, чтобы поправить свою черную шапочку, а потом спокойно заметил:

— Для человека, никогда не встречавшегося с шевалье лицом к лицу, вы слишком уверены в том, что знаете, что творится у него в голове.

— Если что-то пойдет не так и ловушка не сработает, в ответе буду я один. И — ни слова о Коэне или о поддельном послании. Я признаюсь, что французы мне заплатили, чтобы я устроил их побег. Но если план удастся, шевалье сам подтвердит, кто он такой.

— Я так понимаю, что вы предлагаете мне содействовать побегу одного из узников его величества? То есть написать поддельное письмо? Да к тому же доставить его так, как если бы оно пришло через еврейскую общину?

— Да. Это единственный способ. Все надо сделать как следует. Французы не должны ничего заподозрить, пока не окажутся в западне.

Маймаран взвесил предложение молодого человека, а потом осведомился:

— Вы ведь понимаете, что в случае, если ваш план удастся, мои отношения с моими коллегами-евреями в Алжире могут быть испорчены по вашей вине? Если хоть словечко об этом плане выйдет наружу, разве Коэны не будут смотреть на меня, как на человека, который подделывает их письма ради собственной выгоды?

Ответ Гектора прозвучал уверенно и твердо.

— Император обещал мне, что он устроит освобождение одного члена моей семьи, если я ему услужу. Если я доставлю ему в руки Льва Веры, я принесу в жертву христианина, который является героем для многих своих соплеменников. Я сделаю это ради моей пленной сестры.