Затерянные во льдах. Роковая экспедиция - Иннес Хэммонд Страница 60

И этот склон становился все круче. Каждое движение стоило мне огромных усилий, и теперь меня толкала вперед исключительно сила воли. Я сосредоточился на этом, но все равно заметил, что Ловаас уже дважды оглянулся через плечо. Не заметить меня он не мог. И тем не менее я не задумывался над тем, что буду делать и как мне удастся пройти мимо этой парочки к Фарнеллу. Мне было довольно и того, что я постоянно держу их в поле зрения. И я не мог позволить себе размениваться на что-то, кроме необходимости поддерживать этот темп.

Теперь следы лыж передо мной были глубокими и отчетливыми. Мне незачем было их искать. Все, что я должен был делать, это идти за ними. Но бог ты мой, как же у меня болели ноги! Дыхание хриплыми всхлипами вырывалось сквозь стиснутые зубы. Скоро мне пришлось взбираться на склон боком, иначе у меня уже не получалось. Судя по всему, то же самое были вынуждены делать и все остальные. Понимание того, что они изнурены не меньше моего, утешало и придавало мне сил.

На особенно крутом участке я остановился. Ветер прохватывал меня насквозь, и от его прикосновений пот ледяными каплями замерзал у меня на лбу. Солнце полностью скрылось за тучами, и в этом зимнем ненастном дне не чувствовалось ни малейших признаков весны. Справа от меня со стороны моря наползала новая гряда туч, стремительно скрывая из виду вершины гор. Ввиду того, что меня ожидал переход через ледник, это был очень зловещий признак. Если он предвещал туман, то мне могла представиться возможность пройти к Фарнеллу, миновав Ловааса. Но если это был снег… От одной мысли о метели на высоте в пять тысяч футов я похолодел. Снег неизбежно замел бы все следы от лыж, а впридачу мог скрыть и мерные столбики.

Я повернулся и, сцепив зубы, продолжил свое мучительное восхождение. Теперь меня гнал вперед страх перед этими громоздящимися на западе облаками. Я понимал, что должен преодолеть ледник, прежде чем они меня настигнут. Но они не оставили мне ни малейшего шанса. Через пять минут видимость упала и в воздухе заметно похолодало. Я остановился и быстро сориентировался на местности, выбрав направление на пик Санкт-Паала. Затем я снова побрел вперед, продолжая свое бесконечное восхождение. Тучи уже утратили первоначальную форму и серой пеленой стремительно затягивали долину, простирая серые ледяные пальцы, обвивая ими черные каменные осыпи, пока вокруг вообще ничего не осталось. Мой мир сузился до размеров крохотного пятачка снега у меня под ногами, который во внезапно наступивших сумерках казался грязным и серым. Все остальное превратилось в мутную бездну. Теперь меня связывали с миром только четко вырезанные в снегу следы лыж. Они скрывались где-то за завесой тумана и, сколько бы я по ним ни шел, уводили меня все дальше.

Ветер стал заметно холоднее, и в его ледяных порывах ощущалась сырость. Я с таким же успехом мог находиться где-то в Канаде, на склонах Скалистых гор. Но там я был бы хорошо оснащен и тепло одет и обут в мокасины, меховую шапку и шерстяные свитера. А здесь ветер пронизывал меня насквозь, до самых костей, которые уже онемели от усталости.

Из тумана возник высокий тонкий шест. Он торчал из снега возле черной гранитной осыпи. Первая веха. Я наконец-то взобрался на ледник. Следы лыж вонзались в непроницаемую мглу. Прежде чем столбик у меня за спиной скрылся из виду, я уже заметил следующий. Лыжные следы вплотную прижимались к вехам. Я миновал еще один столбик, а затем следующий. Но вскоре мне пришлось снова карабкаться наверх. Я повернулся боком и осторожно переставлял лыжи все выше, стараясь не думать об острой боли во всем теле. Начинала сказываться разреженная атмосфера и мороз. Мне казалось, что я никогда не попаду на самый верх. Всякий раз, когда я говорил себе, что я уже на вершине Санкт-Паала, всегда оказывалось, что главный хребет еще впереди.

Внезапно, наверху этого третьего хребта, возле одной из вех, лыжные следы повернули влево и ушли вниз. Я автоматически повернул вслед за ними. Лыжи плавно и легко заскользили вниз. Ветер продувал мою куртку, превращая мой пот в ледяную липкую массу. Мне казалось, что на мне вообще нет никакой одежды. По лицу меня хлестали завихрения сорванного ветром снега. К счастью, я спускался не слишком быстро. Следы поворачивали, уходя в сторону, и я плавно повернул за ними. Слева завиднелся обрыв, крутой склон которого тоже был окутан снегом. Снизу белыми спиралями восходящего воздуха поднимался туман. У меня екнуло сердце. Я оказался на самом краю, а дна пропасти не было видно. Ее глубина могла быть любой, от ста до тысячи футов. Вдруг я осознал, что за последние пятьсот футов не увидел ни одной вехи, и это заставило меня резко затормозить. Я стоял, глядя в обманчиво клубящийся пар, и напряженно размышлял. Внезапно мне стало ясно, какую игру затеял Фарнелл. Он знал эти горы. Он преднамеренно увел своих преследователей от обозначенного вехами пути, предложив им поиграть в прятки на лыжах. Но в этой игре все силы природы, включая туман и опасности горного пейзажа, были на его стороне.

Я колебался. А туман тем временем темнел на глазах. Мимо меня уже неслись тучи темных хлопьев. Начинался снег. Я поднял голову и посмотрел вперед. Там отчетливо виднелись следы лыж. Но они прямо у меня на глазах стремительно сливались с окружающим пейзажем, исчезая под сыплющимся сверху снегом.

Я развернулся и, внезапно испугавшись затеряться в этой снежной пустыне, заспешил обратно по собственным следам. Снег усиливался. Ветер дул прямо мне в лицо, слепя своим ледяным дыханием и пригоршнями снега. Спустя несколько мгновений моя куртка побелела, и мне пришлось смахивать липкие ледяные частицы со своего лица.

Боже мой! От страха мои руки и ноги заработали с утроенной силой! К тому времени, когда я вернулся на место, где был вынужден резко затормозить у края пропасти, след моего поворота уже почти скрылся под снегом. Я начал взбираться по длинному склону, с которого скатился с такой легкостью. Но не успел я преодолеть половину этого пути, как проложенная мной лыжня исчезла, как будто ее смахнула огромная рука. Я остановился и извлек из кармана компас. Смысла руководствоваться направлением ветра не было, потому что он дул одновременно со всех сторон.

Наконец я поднялся наверх и начал спускаться. Потом я повернул назад в полной уверенности, что пересек линию вех. Я избороздил обширную территорию. Но там ничего не было. Только снег, из-под которого местами торчали зазубренные осколки скал. Не сводя взгляда с компаса, я ездил взад и вперед, но ни одна веха так и не вынырнула из тумана мне навстречу. Возможно, склон, по которому я спустился, уходил в сторону. Я проклинал себя за то, что не обратил на это внимания. Я просто слепо и бездумно помчался по следу, оставленному лыжами Фарнелла и Ловааса. Меня охватила паника, и я бросился вправо, в очередной раз взбираясь на холм. Наверху ветер хлестнул меня по лицу. Он темными тучами гнал мне навстречу снег. Мое сердце бешено колотилось в груди, и я метался по холму, ощущая жуткую пустоту в животе. Я начал спускаться, затем в ужасе повернул назад. Я бросился налево и через несколько минут пересек едва заметный след, оставленный здесь моими собственными лыжами. Я взобрался на соседний кряж и остановился. Я заблудился. Заблудился окончательно и бесповоротно.

Я знавал людей, которым случалось заблудиться в буше Африки, и всегда с ужасом думал о том, что им пришлось пережить. Но то, с чем пришлось столкнуться мне, было гораздо хуже. Там, по крайней мере, были деревья, тепло и солнце. Здесь не было ничего. Только жуткая и безысходная снежная пустыня.