Королева нефритов - Икста Майя Мюррей Страница 6

— Я не хотела говорить, но ведь он повторил маршрут Беатрис. Прошел по следам сказки, как тот старый немец, Александр фон Гумбольдт. — Вздохнув, она стала такой задумчивой, что я не рискнула расспрашивать ее о загадочном немце. — Так-то вот. На моем пути еще встретится немало призраков.

Взяв книгу, она перевернула очередную страницу. Далее шел пассаж, в котором де ла Куэва описывает, как Старший брат провел Колдунью в королевство, охраняемое голубым лабиринтом Обмана, и запер ее:

«После этого Король перевел в находившийся внутри лабиринта город свой камень и своих людей. Он привел туда и свою супругу, но с повязкой на глазах.

Когда маска спала с ее глаз и Колдунья увидела свою клетку, она поняла, что никогда не сможет разгадать сей лабиринт, а значит, и не сможет бежать».

К этому абзацу я в свое время приписала:

«Относительно строчки „Колдунья поняла, что никогда не сможет разгадать сей лабиринт, а значит, и не сможет бежать“.

Употребленный здесь испанский глагол leer, в настоящее время буквально означающий „читать“, — производное от латинского legere, что означает не только „говорить“ или „рассказывать“, но также „собирать“ или „собираться“. От него также происходят среднеанглийское слово „legende“, то есть „легенда“ или „сказание“, и старофранцузское „legion“, что означает „собрание людей“. То, что де ла Куэва использует именно это слово, наводит на размышления. На одном уровне она указывает, что волшебница не может защитить себя от козней врагов (в смысле прочитать (или просчитать) ситуацию). На другом уровне это, возможно, игра слов, указывающая на неспособность Колдуньи собрать свои силы — то есть собрать вместе своих людей — в старофранцузском значении этого слова.

Данный пассаж заключает в себе интригующую загадку. Может быть, слово „читать“ следует перевести буквально?

Заслуживает дальнейшего изучения».

— Это еще что такое? — оторвавшись от моих записей, спросила мама.

Я бросила взгляд на страницу.

— А! Я подумывала о том, чтобы перевести эту работу для своего издательства. Тут была проблема с переводом.

— Сдаюсь! — рассмеялась она. — Тебе надо лечиться.

— Что?

— Пожалуй, я так и не смогу вытащить тебя из этого магазина.

— Мам!

— Лола! — Она устремила на меня свой сверкающий взгляд. — В твоем возрасте я убегала от тигров и попадала под обвалы. В твоем возрасте я жила настоящей жизнью. А ты под приключениями понимаешь чтение этимологического словаря!

— Ну да, а разве это не интересно? — отмахнулась я. — Так что ты об этом думаешь?

— Ну…

Хуана подперла подбородок рукой и несколько раз перечитала мои замечания.

— Ну и?.. — не унималась я.

— Да, да — ты права, — не глядя на меня, согласилась мама. — Действительно неясно, что имелось в виду.

После этого она вновь стала изучать этот пассаж — причем с таким вниманием, что, казалось, напрочь позабыла о моем присутствии. Вытащив из кармана карандаш, подчеркнула фрагмент текста, а затем начала напевать. Прошло несколько секунд, прежде чем я узнала тот грустный мотив, который она насвистывала в молодые годы, когда была чересчур увлечена какой-то работой. Уже много лет я не слышала, чтобы ма напевала.

— Так что ты думаешь? — снова спросила я. — Почему хмуришься?

Она покачала головой:

— Извини, Чудовище. Никак не могу сосредоточиться. — Протянула мне книгу. — Все мысли заняты предстоящей поездкой. — Она посмотрела на часы. — Видишь ли, у таксиста включен счетчик. И потом, я боюсь опоздать на самолет.

— Дело не в этом, — сказала я. Мама явно нервничала. — Тут что-то не так.

— Не глупи — все в порядке.

— Точно? Еще недавно ты упорно работала над статьей, а теперь вдруг срываешься и уезжаешь.

Она наморщила нос:

— С чего ты взяла, что я писала статью?

— Ты закрылась у себя в кабинете, обложившись картами, схемами и какими-то бумагами. И потом… я давно такой тебя не видела. — Я откашлялась. — Вчера вечером мы говорили по телефону с папой. Мы оба не можем понять, почему ты уезжаешь.

— Сейчас ты очень похожа на чересчур заботливую мать. Это ведь моя работа. И потом, я все тебе уже объяснила. Просто хочу отдохнуть.

— Но до сих пор ты никогда не брала отпуск.

— Разве? Ну, может, и так. Тем более я его заслужила — я ведь как будто сделала свою часть работы.

— Еще бы! — Я схватила ее за плечи. — Это же ты решила загадку стелы Флорес. Прежде всего…

— Ну, тысячу лет назад я и вправду перевела несколько бессмысленных надписей. Ерунда какая!

Мы говорили о самом поразительном, хотя и до сих пор недооцененном достижении, но даже воспоминание об этом триумфе не могло сейчас поднять ей настроение.

Мама поджала губы:

— Слушай, ну что ты беспокоишься? Я ведь только собираюсь немного погостить у твоего отца. Мануэлю это явно должно понравиться. А потом ради забавы несколько недель поброжу по старым маршрутам де ла Куэвы. Погуляю среди обезьян, а университетскими делами пусть пока займется младшее поколение.

— Ты же терпеть не можешь младшее поколение.

Она легонько боднула меня головой.

— Это точно. Разумеется, о присутствующих не говорю.

— Разумеется.

— Хотя после некоторого раздумья я готова признать, что этот Гомара…

— Эрик…

— Ну да. Что этот отвратительный бабник все же проделал в данной области некоторую работу, — она вновь указала на «Легенду», — которая может иметь отношение к твоим размышлениям над тем пассажем. Он тут кое-что нацарапал одневниках Гумбольдта — в них упоминаются лабиринты де ла Куэвы. В любом случае тебе стоит поискать это сочинение немца. «Путешествие в равноденственные области Нового Света» — так оно называется.

— «Путешествие»? — переспросила я, записывая на клочке бумаги название книги.

— Да. Он был в Гватемале в 1800-х годах, разыскивая королевский нефрит индейцев майя. Бедняга повторил маршрут де ла Куэвы — причем с очень похожими результатами. В университете есть хорошее издание его книги. Тебе стоит взглянуть, мне хотелось бы услышать твое мнение о ней. — Мама помолчала. — А твое наблюдение — ну, насчет записи, сделанной де ла Куэвой… я бы сказала, что оно совсем даже неплохое. Знаешь, ты очень умная девочка.

— Да неужели?

Мама похлопала меня по щеке, и я почувствовала, что она все больше и больше ощетинивается, словно еж, — так бывает всякий раз перед тем, как нам предстоит расстаться.

— Ну, не зазнавайся. И потом — может, ты все-таки кончишь копировать?

Завершив работу, я отдала ей пачку бумаг. Присев на корточки, мама тут же засунула ее в свою дорожную сумку, где уже лежали книги, кое-что из одежды и один из ее традиционных оранжево-розовых дневников.