Тень мечей - Камран Паша Страница 6

Возвратившегося в Иерусалим Рено встретили очень холодно, причем даже самые верные его сторонники. Он шел по мрачным каменным коридорам иерусалимской крепости тамплиеров и чувствовал, что все взгляды обращены на него, но не было в них восхищения его инициативой и храбростью. Рено вскоре узнал причину неприязни со стороны своих товарищей. Бахвалясь собственной репутацией человека, для которого не существует моральных принципов, он в конечном счете переступил черту, которая оказалась поворотным моментом в истории войны, длившейся уже целый век. Набег Рено всколыхнул весь мусульманский мир. Он нанес удар в самое сердце ислама, и его «подвиги» сплотили в едином боевом порыве дотоле разобщенные силы язычников. Его враг Саладин стал для своего народа не просто очередным воином, ищущим славы на поле брани. Он был теперь карающим мечом Аллаха, которому предстояло загнать богохульствующих франков в море и отомстить за поругание святынь.

Рено с растущей тревогой наблюдал, как Саладин на волне ненависти к крестоносцам объединил враждовавшие между собой Египет и Сирию, хотя эта задача казалась политически невыполнимой. Франки более ста лет натравливали два враждующих народа друг на друга, обеспечивая тем самым неприкосновенность Иерусалимского королевства. Теперь же воинство Христово оказалось окружено со всех сторон врагами, которым само их присутствие ежедневно напоминало об осквернении Мекки. Рено в глубине души понимал, что допустил стратегическую ошибку, но гордость не позволяла ему вслух признать свою вину.

Король Ги, конечно, заметил, как его собеседник окаменел при этих словах, но вовсе не обрадовался. Их партия с мусульманами перешла в эндшпиль, и подобные мелочи ничего уже не решали.

— Ступай, Рено. Посмотрим, сможешь ли ты вернуть себе уважение. Когда ты возвратишься, моя голова никуда не денется, — сказал король. Он отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена, и принялся собирать рассыпанные золотые шахматные фигуры и снова расставлять их на доске из дерева, инкрустированного слоновой костью.

Рука Рено метнулась к ножнам и застыла. Он поборол искушение проткнуть короля мечом, раз и навсегда положив конец этой комедии. Но сейчас не время и не место, у него есть дела поважнее, добыча покрупнее. Не стоит марать свой меч кровью этого притворщика. Он отвернулся от короля и его дрожащего советника и, гремя доспехами, вышел из шатра.

Оказавшись под открытым небом, рыцарь поднял глаза на неумолимое солнце. Он смотрел, не отворачиваясь от его слепящих лучей, — жест гордыни и вызова силам природы, которые восстали против них в этой последней битве. Священники с детства учили его, что этот мир принадлежит дьяволу, и долгие годы Рено свято в это верил. Мир действительно принадлежал Сатане, и даже стихии постоянно воевали со слугами Божьими на этой забытой Богом земле, которую кто-то когда-то объявил святой. Ветер и солнце часто становились злейшими врагами, куда более безжалостными, чем эти темнокожие собаки, которые отрицают божественность Христа. В волнистых, соломенного цвета волосах Рено играл сухой ветер пустыни, и он знал, что силы природы сегодня определенно были на стороне дьявола. На стороне Саладина.

Но Рено воспрянул духом, когда увидел боевых коней. Закованные в броню жеребцы, выведенные на конюшнях Византии, были взращены с одной-единственной целью — нести воинов креста вглубь сарацинских орд. Как и их хозяева, рыцари-тамплиеры, эти могучие животные не ведали страха. Гордо задрав морды, кони несли на своих спинах воинов Христовых, которые сейчас замерли стройными рядами в ожидании приказов полководца.

Как он любил этих людей! В мире, где правило безумие, они одни символизировали порядок и дисциплину. Рено знал, что рыцари без единого слова последуют за ним, хотя бы и в адскую бездну. Если таковая существует. После стольких лет, проведенных на войне в обнимку со смертью, Рено больше не верил ни в какой ад, помимо того, который создал сам человек.

Рено вскочил на своего скакуна, чья масть напоминала неочищенные слоновые бивни. Рванувшийся к нему паж поднес копье с кинжальным наконечником. Рено надел шлем, поднял забрало и повернулся к своему войску.

— Король и клирики храма Гроба Господня благословили нас на битву, милость Господня с нами! — возвестил он. — Сегодня мы поразим зверя в самое сердце, и падет царствие Сатаны!

Рено поднял свое копье для пущего драматического эффекта, но жест был лишним. И тамплиеры в белых одеждах, и закутанные в черные плащи госпитальеры в ответ на его слова разразились криками искреннего воодушевления. Они всю жизнь готовились к этому мгновению. Они искренне считали себя храбрыми защитниками Святой земли от язвы магометанства. Они знали, что им предстоит принять участие в последней битве во имя Господне. Саладин — это и есть Антихрист, которому удалось в конце концов окружить Иерусалим воинством Сатаны. И вот им, рыцарям, выпала честь стать избранными и защитить этот город. И они точно попадут в рай, независимо от того, погибнут в этом сражении или переживут его.

Ни один из этих молодых людей не боялся умереть на поле боя, но многие надеялись прожить достаточно долго, чтобы стать свидетелями пришествия Христа, спускающегося с небес в миг победы. Рено сомневался, что их ожидает подобное чудо, но не видел смысла разбивать надежды рыцарей.

Развернув коня, он указал копьем прямо на мусульманский лагерь, видневшийся вдали, на другом краю равнины. Повинуясь его знаку, герольд затрубил в рог что есть мочи. Рев трубы пронесся по полю битвы подобно вспышке солнечного света, пробивающегося сквозь грозовые тучи. Издав гортанный вопль, Рено де Шатильон, сеньор Керака, магистр ордена тамплиеров, пустил коня вскачь по пыльной равнине. Грохот копыт эхом отозвался в горах, будто рев трубы архангела. Сражение у Хаттина началось.