Месть палача - Виктор Вальд Страница 6

– Ладно, – присаживаясь на место, погладил по полированным годами доскам стола Никифор. – Согласно «Книги эпарха», этого великого и справедливого закона городской жизни нашего любимого Константинополя, ответственность за нарушения порядка на территории предоставленной корпорации несет ее глава. То есть ты – мой дорогой друг Андроник.

– В той же «Книги эпарха» сказано, что глава корпорации на своей территории должен принять все меры… Как там?

Андроник нетерпеливо закрутил головой и тут же рядом с ним из-за широченной спины главы корпорации возник молодой человек в новой шерстяной тунике и добротных сандалиях. На его широком поясе имелись кармашки для чернильницы, перьев и другого важного, что необходимо опытному писцу.

– …Для сохранности имущества государства и церкви, недопущению и немедленному тушение пожаров, а так же сохранению и защите жизни и здоровья членов корпорации и по возможности тех гостей, что пребывают на приписанной территории.

Тут же скороговоркой выпалил молодой человек и исчез там же откуда и возник.

«Что-то поумнел мой друг юности», – неприятно подумалось правой руке эпарха. Все-таки давно не виделись. Может, что и случилось. Истинно случилось, ибо даже речь Андроника стала живее и правильнее.

– И вот представь себе, мой дорогой друг Никифор пренеприятную ситуацию: охмелевший сборщик подати (а многие утверждают, что этот государственный служащий едва стоял на ногах) во исполнение своей обязанности клеймить животное после уплаты за него подати для дальнейшего забоя и продажи, решил развлечься. И как ты думаешь? Он тыкнул раскаленное клеймо в пятак огромного борова. Кто и как в наше тяжелое время умудрился выкормить, а главное укрыть от разбойников и стражников такое страшилище – не знаю. Но я знаю невероятную силу, которая утраивается при ранении и с которой не управились дубовые ограды. Боров вмиг раскидал их и ослепленный болью ринулся на площадь.

Знаешь, мой друг Никифор, сколько людских рук и ног этот зверь сломал? А сколько ребер и хребтов? А скольких торговцев и покупателей потоптал в кровь? А было бы еще больше. Но случилось чудо!

– Чудо! – не удержавшись, громко воскликнул бредящий «чудом» весь день Никифор.

* * *

– Да, чудо! Ибо это можно считать чудом, или божьим проведением посланным пять дней назад на площадь Стратигии. Это чудо…. Это невероятный человек. А может он и не человек. До сих пор не могу понять. Во всяком случае, у него голова, руки, ноги, но на все это без содрогания смотреть невозможно. Честно признаюсь первое впечатление от него жутковатое. Даже для меня. А если к этому прибавить невероятную стойкость и храбрость… То… Вот представь себе, Никифор. Несется на тебя огромное обезумевшее животное. Его клыки, зубы вся голова в людской крови. Ноги и даже брюхо в кровище. Оно опрокидывает и разметает в стороны людей, лошадей, повозки, торговые лавки. От собственно боли и от крика сотен людей боров бежит, не видя куда. Ты бы стал на его пути? И я так же предпочел бы убежать, улететь, провалиться под землю… А этот человек нет… Только сделал пол-оборота, пропуская это чудовище. Я сам видел. Сам! Боров смог сделать только несколько шагов после того, как едва не угробил этого смельчака, и замертво свалился. Только дважды и дернулся огромной тушей. И все! Околело чудовище. Вот! А пока мы рассматривали торчащий в загривке борова нож и удивлялись силе и точности удара, хозяин ножа уже принялся перевязывать раны и складывать кости у пострадавших. Родственники и друзья искалеченных тут же потащили из своих домов все, что просил этот человек. Стоило ему только на них посмотреть. Бинты, дощечки, сажу, масло, травы, и… Все что просил он! Не поверишь друг Никифор. Этот человек так быстро и умело справился с невероятным количеством пострадавших, что не оставил сложной работы твоему уважаемому архиатру. И когда тот через час пришел, то был, конечно, очень раздосадован и этим, а более, конечно, тем, что потерял не один кошель серебра. От той досады и жалоба.

– И справедливая жалоба! – громко воскликнул Никифор. – Без изучения врачевания, без неразлучного с ним Quadriviuma [17], без специального разрешения василевса никто не имеет право в пределах стен Константинополя оказывать помощь в лечении и брать за это оплату. А еще, как указывает уважаемый архиатр Валентин Анибес, применять такие действия, которые являются спорными или отклоненными ученым советом империи. Всякие там сшивания внутренних органов, мышц, сухожилий, не предписанные настойки, мази и прочее. А тот, кто способствовал незаконным методам лечения и не принял меры, препятствующие их применению, подлежат наказанию в виде штрафа или заключения в темницу. Мы не варвары. Мы живем по законам империи тысячу лет.

– Да, да, – согласно кивнул головой глава корпорации. – Но человек, о котором я говорю, отказался от денег. Представь, не взял и медного обола [18]. Сделал свое дело и как-то не заметно и ушел. Я даже не поблагодарил его за то, что с его помощью принял меры… Как там?

– …По сохранению и защите жизни и здоровья членов корпорации и по возможности тех гостей, что пребывают на приписанной территории, – тут же вышел из-за спины, скороговоркой отчитал, и скрылся молодой законник.

– Ушел… – разочаровано произнес Никифор. – И я так понимаю, ты не знаешь того, о ком говоришь «этот человек»? И не знаешь, как мне его разыскать? Все же он формально нарушил закон.

«И какая нечистая сила потащила меня на эту площадь? Куска свежего мяса захотелось? Этого добра и при более печальных делах от друга юности было не оторвать. А в этом случае… Не тащить же его в суд. Да и какой судья пожелает судить главного городского мясника. Да и не за что… Ох, как мне желалось его прижать и… Ведь впереди такие сложные времена».

Продолжая свои неприятные размышления и выцеживая кислое вино, Никифор вдруг приободрился – друг юности не спешил с ответом. Более того, на столе появился другой кувшин и особо изготовленный окорок со слезинкой. От этой щедрости повеяло запахом жареной свинины на вертеле над очагом в доме Никифора. И возможно даже помощью мясников в щекотливых ситуациях.

– Как разыскать этого человека? Ты, Никифор, пей, ешь…

* * *

– И все же? – сладко отрыгнув, прикрывшись египетским платочком с золотой вышивкой, спросил главный помощник эпарха.

Он не спешил задавать этот вопрос. У Никифора было время с удовольствием и аппетитом отведать сочный окорок и запить превосходной мальвазией [19]. Было время потешиться внутренними мучениями Андроника, явно не знавшего как правильно поступить, и от того обильно вспотевшего.

Наконец глава корпорации макелариев не выдержал:

– Ладно, пойдем. Все равно скоро узнаешь.