Золото Удерея - Владимир Прасолов Страница 6

* * *

До ручья было недалеко. Иногда ему казалось, что он слышит, как журчит живительная влага, перекатываясь через камушки, увлекая за собой длинные свесившиеся в нее травы. Сил подняться уже не было. Не было сил просто шевельнуть рукой. Последний раз, когда он выползал из избушки, не смог плотно закрыть дверь и теперь комары, истошно звеня в тишине, нещадно жалили его беспомощное тело. Проваливаясь в беспамятство, он отдыхал от боли и мучительной жажды. Мутнеющее сознание уже не сопротивлялось предстоящему концу. Только одна мысль успокаивала душу. Когда-нибудь, кто - то придет в зимовье и похоронит по - христиански, а не зверью достанутся его кости. Закрыв глаза, он медленно положил руки на грудь. Он чувствовал, как приходило успокоение, как отступала боль. Откуда - то издали послышался лай собаки или ему это показалось. Раскрыть глаза уже не было сил.

Уже рядом с зимовьем Разбой вдруг остановился и ощерился. Федор, наткнувшись на резко остановившуюся собаку, чертыхнулся и остановился. – Что случилось Разбой?- тихо спросил Федор. Дверь зимовья была неплотно закрыта. – Там кто - то есть. Он, уходя, как всегда оставил дверь настежь открытой, что б медведь не сломал. Кто мог тут быть?- Федор снял с плеча шомполку и взвел курок. Прислушиваясь, стал медленно приближаться к зимовью. Тихо. Ни что не выдавало присутствие гостей, только Разбой несколько раз предостерегающе гавкнул и зарычал. Уже у самых дверей Федор заметил, что кто - то оставил следы, не было на месте заготовленной им бересты и дров на растопку, ободрана трава. Но в зимовье не слышно было ни единого шороха. Федор резко распахнул дверь. В нос ударил приторно кислый запах, он шагнул через узкую и низкую дверь и в слабо освещенном пространстве увидел тело человека, лежащее на его топчане. – Упаси боже, никак покойник!?- с ужасом подумал Федор, опуская ружье. Разбой, проскочив меж ног хозяина в зимовье, встав передними лапами на топчан у изголовья вдруг начал облизывать языком лицо лежавшего. Федор изумленно смотрел на это, не зная, что предпринять. Вдруг, рука лежавшего дрогнула, ладонь сжалась в кулак. – Живой, слава господи!- Эту мысль подтвердил слабый стон – просьба – Воды! Пить…-

Федор, схватив берестяную баклажку, бросился к ручью, он был в десятке шагов от избушки и через минуту, придерживая голову лежавшего мужчины, тонкой струйкой вливал в его растрескавшиеся губы воду. Напившись тот потерял сознание, безвольно и слабо его голова откинулась, обнажив из - под бороды острый кадык на худющей шее. Федор присел и только сейчас смог разглядеть человека. Перед ним лежал крупный, но сильно исхудавший мужчина лет под сорок, черные с сединой кудри и такая - же борода обрамляли его лицо. Что - то знакомое показалось Федору в его облике, но его внимание отвлекли раны покрывавшие грудь и плечи мужчины. Глубокие покрытые коркой спекшейся крови и, вероятно загноившиеся, они жутко пахли. – Никак медведь мужика рвал – подумал Федор. Решив не терять времени, Федор разжег огонь в очаге, принес воды и через какое - то время он, куском своей нательной рубахи, осторожно омывал рваные раны на теле мужчины горячей водой. Набрав листьев подорожника, жевал их и кашицу прикладывал в опухшие нарывавшие порезы. Изорвав в ленты свое исподнее, как смог перевязал широкую горячую грудь, так и лежавшего без памяти мужика. Только поздно вечером, когда Федор решил поесть, мужчина пришел в себя. При свете горевшей лучины Федор увидел, что он приподнял голову и смотрел на него. Федор молча жевал кусок шаньги, устроившись на пеньке перед сложенным из камня и обмазанным глиной очагом. Огонь весело горел, потрескивая и выбрасывая снопики искр в уходящую в потолок такую же искусно сложенную из камня трубу. Какое -то время мужчина молчал, наверно осмысливая произошедшее. – Спасибо парень – прошептали его губы, голова устало опустилась. Только сейчас в памяти Федора вспыхнула картина из его детства, когда он видел этого человека. – Да это именно тот здоровенный чернобородый весельчак, что купил когда то рыбу, расплатившись по царски золотым самородком! Он, точно он! Глаза, именно глаза запомнил тогда Федор, и теперь, он видел эти же глаза, только вместо того неистового озорного огня в них была боль и благодарность –

Федор подошел к изголовью и, приподняв голову мужчины, из ложки влил ему в рот теплый отвар смородины. Тот проглотил, Федор дал еще несколько ложек. – Пейте дядя Семен – Глаза мужчины слегка приоткрылись, в них вспыхнуло удивление, но тут же погасло, не было сил. Он опять провалился в беспамятство. Всю ночь он бредил, что - то кричал и обливался потом, расшвыривал шкуры, которыми его укрывал Федор. Под утро успокоился и уснул. Федор тоже уснул прямо на земляном полу уткнувшись головой в свернувшегося калачом Разбоя.

Яркие солнечные лучи, проникшие в полдень в избушку через небольшое окошко, затянутое бычьим пузырем, разбудили Федора. Разбой уже давно сбежал и мышковал поблизости от избушки. С хрустом в суставах потянувшись, Федор встал. Низкий потолок не давал ему, как раньше, распрямиться в полный рост. Его знакомец лежал с открытыми глазами, лоб покрывали крупные капли пота, но дыхание было ровным и спокойным. Склонившись над ним, Федор отер мокрой тряпицей его лоб, повернулся, что бы отойти. Крепкая рука взяла его за запястье. – Откель мое имя знаешь?-

Федор без особого усилия освободил руку и, внимательно вглядываясь в лицо лежавшего, ответил. – Давно это было, но помню, в селе нашем, в Рыбном, в кабаке, заплатили вы мне за рыбу самородком .–

- И ты запомнил мое имя?-

- Обличие у вас дядя запоминающееся и голос вспомнил. И вообще отец говаривал

- Доброе дело помнить надоть! –

- Правильный у тебя батя был, славно тогда погуляли, а тебя не помню. Мой отец говорил, сделал добро человеку - забудь, сделал зло – век помни. Помоги - ка, сесть хочу, совсем спина занемела –

Федор помог.

- Что ж, извини, не помню, как тебя звать, давай знакомиться. Он протянул Федору руку. Федор осторожно пожал огромную костлявую ладонь старателя.

– Семен -.

- Федор Кулаков – назвался Федор.

- Уже думал, Богу душу отдам здесь, да видно рано еще мне, не заслужил, каким ветром тебя занесло парень сюда?-

- Так это мое зимовье, наследственное, от отца, от дедов. Все Кулаковы здеся охотничали, соболя да белку промышляли. Пришел к зиме поправить избушку, да кулемы подновить, а тут такое дело. Как дядя Семен, полегче вам?-

- Слава Богу, дышу да тебя слышу, водички дай - Напившись. Семен прикрыл глаза. – Посплю я. –

Трое суток Федор не отходил от больного, тот, то просыпался, пил воду, то засыпал и спал непробудно. Только пару раз Федор смог заставить его проглотить несколько ложек мясного отвара, рябчиков между делом настрелял и варил их себе да Разбою на прокорм. Целой одежды на Семене практически не было. В клочья изодранная куртка и штаны из грубой ткани, не поддавались починке, высокие кожаные бахолы огромного размера были целы. Когда Федор спросил Семена, где ж его так угораздило. Тот только мотнул головой и отвернулся к стенке. Не спрашивая больше, Федор решил, захочет сам расскажет, чего пытать чужое горе. На четвертые сутки Семену стало значительно лучше, он поел и даже встал на ноги. Высокий, широкий в плечах, но страшно худой. Его от слабости качнуло. Оперевшись на Федора, Семен встал и вышел из избушки. Свежий таежный воздух пьянил. Семен сел на завалинку – Эх закурить бы –