Защитник - Конн Иггульден Страница 6

Когда корабль подошел к берегу и семья Ксантиппа спустилась на мелководье, Агариста обернулась и увидела печаль в глазах Мания, старшего среди домашних рабов. Она не сомневалась, что старик все еще любит ту девочку, которую качал на коленях, когда она была маленькой. Агариста знала, что Маний остался бы с ней и детьми, но тогда, посреди всеобщего хаоса, она заметила, как он оглянулся. Муж отвлекся на корабль, и Агариста, повинуясь внезапному порыву, протянула руку и коснулась покрытого шрамами кулака раба. Когда-то, когда она еще бегала с голыми коленками, Маний носил ее на плечах и фыркал, как минотавр. Он рассказывал ей истории из Гомера и учил вязать морские узлы. Он был с ней всю ее жизнь.

– Иди, – отпустила его Агариста. – Быстро. Заслужи свободу.

Он молча наклонился и поцеловал ей руку. Эта безмолвная благодарность лишь укрепила ее во мнении, что она сделала правильный выбор. Спускаясь к гребцам, чтобы взяться за весло, старик вытер слезы.

Такое же расстроенное выражение Агариста видела и на лицах сыновей, но не могла попросить за них. Ксантипп не ждал от детей ничего, кроме повиновения. Они были его мальчиками, и он предъявлял к ним самые высокие требования. Пока не исполнилось восемнадцати, в собрании делать нечего и в войске тоже не место, разве что стоять рядом с ветераном и нести его щит.

Агариста потянулась к Арифрону, который сидел, обхватив руками колени, с босыми, испачканными песком ногами. Она убрала нависшую над его глазами прядь волос. Сын вздрогнул от неожиданности и вскинул голову. Перикл бы дернулся и отстранился, маленький недотрога. Арифрон же понял мать, как понимал всегда.

– Отец хотел, чтобы я была в безопасности… – начала она.

– Само собой, – ответил сын, пересиливая огорчение. – Он заставил меня поклясться, что я останусь здесь, пока он не вернется или пока не буду уверен, что он не вернется. И как я уйду… без корабля…

– Он доверяет тебе, – сказала Агариста в ответ на его взгляд.

Сын кивнул, не отводя глаз, хотя в них застыла боль.

Агариста заметила, что Перикл, наблюдавший за ними и, по-видимому, решивший, что матери не до него, подполз на коленях к скалистому краю. Такой наивный. Младший сын до сих пор не определился, как вести себя с родителями, и то демонстрировал ослиное упрямство и вспыльчивость, то источал медовую сладость. Мало того, он просто не видел правильного пути, не пройдя для начала по неправильному.

Елена, вытянув ножку, толкнула брата в спину. Перикл выругался и вскочил.

– Сядь, – сказала Агариста. – Отец на войне, и мне, кроме тебя, забот хватает. Почему ты такой непослушный? Сядь, говорю тебе! – строго добавила она, подавляя протесты сына.

Елена наблюдала за ними с невинной улыбкой.

Между тем море начало приносить к берегу тела. Ветер был слабый, но мертвецов прибивало течение. Агариста мгновенно поняла, что Перикл захочет спуститься и провести расследование. Никакого удовольствия от непременного столкновения их характеров она не ожидала, и к тому же страх за Ксантиппа, детей, себя и семейные корни полностью ее истощил. Афины были ее домом, и она представить не могла, что начнет все заново где-то в другом месте.

– Новости придут еще не скоро, – предупредила Агариста, но не стала указывать на огромный, до сих пор не вступивший в сражение персидский флот.

Ограниченность морского пространства не давала персам такой возможности, и они оставались на месте, свежие и свирепые, тогда как греки уже были измотаны и истекали кровью. Конечно, она боялась и только тихонько молилась, чтобы в бой вмешалась Афина. Ее собственный город охвачен пламенем! Это же просто непристойно.

– Арифрон может остаться здесь, – сказал Перикл, – а я спущусь на берег. Какие-то парни уже там. Узнаю новости, поспрашиваю, что им известно.

Он поднялся, щурясь и прикрывая ладонью глаза. Стараясь держать себя в руках, мать медленно выдохнула. Это не его вина, сказала она себе. Он родился таким – не может усидеть на месте.

– Нет, ты останешься здесь, со мной и сестрой, – заявила Агариста.

Он, конечно, начал возражать. Мальчик просто никого не слушал!

Арифрон мог бы записать тысячу строк Гомера, а вот Периклу не хватало терпения выучить хотя бы один стих. Он ненавидел писать, хотя говорил очень хорошо. В том, что за взглядом этих темных глаз скрывается проницательный ум, никто не сомневался. Но этот ум был подобен дикой лошади, изнемогающей от гнева и метаний.

– Сядь! – Она устала от его упрямства. – Ты думаешь, наша семья впервые оказалась в опасности? Мы переживали времена похуже этого. И выживали, потому что знали: приказы нужно выполнять.

Гнев шел от младшего сына волнами, как полуденный зной. Но в конце концов, Агариста была властью, и Перикл привык подчиняться ей. Вот только долго ли это продлится, ведь теперь он уже сильнее? А она в свои тридцать пять лет по-прежнему была молода и красива.

Агариста указала на вышедших к берегу афинян:

– Почему, по-вашему, мы сидим одни? Между нами и остальными – пространство. Думаете, это просто из уважения?

Елена и братья в замешательстве пожали плечами и огляделись, как будто увидели все в новом свете.

Агариста взмахнула рукой, рассекая воздух:

– Мы – не толпа. Мы – Алкмеониды, древний род. – Она жестом подозвала детей поближе. – Ваш отец сражался на фенхелевом поле, в битве при Марафоне – вместе с Фемистоклом, Аристидом, Мильтиадом, отцом Кимона. Что касается меня, то мой дядя пересмотрел половину законов Афин. Он расширил собрание, назвал десять афинских племен и сделал еще много полезного. Люди знают, что обязаны своими голосами ему – нам. Ваша кровь – золотая нить. Может быть, есть одна или две другие семьи, которые стоят так же высоко, но не более того. Выше нас нет.

Перикл хмуро оглядел собравшихся группками афинян. По его мнению, никакого особого почтения они не проявляли, хотя и оставили Агаристе и ее детям достаточно места. Похоже, мать говорила правду, хотя иногда ему казалось, что она слишком полагается на влияние или защиту своей семьи. Она не видела темных переулков, по которым Перикл бродил в одиночку, подальше от толпы. Иногда ему встречались тела, распростертые на солнце или растерзанные собаками. В глубине души он знал, что смерть может забрать любого, где бы ты ни приклонил голову. Например, в этот самый момент смерть наблюдала за ними с кораблей. Но об этом он не сказал – не хотел огорчать мать.

Агариста вытянулась, высматривая в пенящемся прибое утопленников, и поежилась. Мертвецы перекатывались на мелководье, болтая безжизненными конечностями. Море словно укрылось ими – обломками весел, досками, трупами. На глазах у нее два корабля столкнулись друг с другом, проломив борта и раздавив гребцов внутри. Агариста сглотнула.

– Смотрите! Посмотрите туда! – воскликнул Перикл, протягивая руку.

Ну конечно, его внимание привлекли мертвецы. Агариста знала, что на самом деле он не видит в них людей.