Таинственный остров - Жюль Верн Страница 59

– Правильно! – поддержал его Пенкроф.

– Окрести его ты, мой мальчик, – сказал инженер, обращаясь к Герберту.

– Не лучше ли подождать, пока мы обследуем этот ручей вплоть до устья? – заметил Герберт.

– Хорошо, – сказал инженер. – Пойдем вперед, не останавливаясь.

– Еще минутку, – сказал Пенкроф.

– Что такое? – спросил Гедеон Спилет.

– Если охотиться запрещено, то рыбу ловить, надеюсь, можно? – спросил моряк.

– Нам нельзя терять время, – отозвался инженер.

– Только пять минут, настаивал Пенкроф. Я прошу всего пять минут, в интересах нашего завтрака!

Сказав это, Пенкроф лег на землю, погрузил руки в быстрые воды ручья и постепенно вытащил несколько дюжин прекрасных раков, во множестве кишевших среди камней.

– Вот-то вкусно будет! – вскричал Наб, спеша на помощь моряку.

– Я же говорю, что, кроме табаку, на этом острове есть все что угодно, – со вздохом сказал Пенкроф. Улов был превосходный – ручей прямо кишел раками. Колонисты наполнили мешок ракообразными с синей, как кобальт, скорлупой, снабженными шпорой с маленьким зубчиком, и двинулись дальше. С тех пор как они вышли на берег нового ручья, идти стало легче, и движение ускорилось. Как и раньше, на берегах не было никаких следов человека. Время от времени попадались отпечатки ног каких-то крупных животных, которые обычно приходили к ручью на водопой, но и только; очевидно, не в этой части леса Дальнего Запада угодила в пеккари дробинка, стоившая Пенкрофу зуба.

Наблюдая быстрый ручей, стремившийся к морю, Сайрес Смит начал думать, что его отряд находится гораздо дальше от западного берега, чем предполагалось. В это время начался прилив, который бы, несомненно, изменил течение ручья, будь его устье всего в нескольких милях. Этого не было, и вода текла по естественному наклону русла. Инженер, очень удивленный, часто посматривал на компас, чтобы проверить, не уводит ли его какой-нибудь изгиб ручья снова в глубь леса Дальнего Запада.

Между тем ручей понемногу расширялся, и воды его становились спокойнее. Правый берег был покрыт лесом столь же густо, как левый, и взгляд не мог проникнуть сквозь чащу. Но заросли были, несомненно, необитаемы: ведь Топ не лаял, а умная собака не замедлила бы отметить присутствие человека вблизи ручья.

В половине десятого, к большому удивлению Сайреса Смита, Герберт, который немного ушел вперед, внезапно остановился и закричал:

– Море!

И несколько мгновений спустя колонисты, стоя у опушки леса, увидели перед собой западный берег острова. Как мало походил этот берег на восточное побережье, куда прихоть судьбы забросила их! Ни следа гранитной стены, ни одного рифа: даже песчаной косы, и той не было. Берег порос лесом, и ближайшие к нему деревья, омываемые волнами, склонялись над водой. Это не был обыкновенный берег, представляющий собой песчаный ковер или нагромождения скал; это была красивая лесная опушка из лучших в мире деревьев. Края берега были приподняты и возвышались над уровнем самых высоких приливов; великолепные деревья столь же прочно утвердились на плодородной почве, покрывавшей гранитный фундамент, как и их родичи в глубине острова. Колонисты стояли у входа в небольшую бухту, где не могло бы уместиться даже два-три рыбачьих судна; она служила как бы горлом нового ручья. Но – странное обстоятельство! – его воды, вместо того чтобы вливаться в море через отлогое устье, падали с высоты более сорока футов. Поэтому-то, когда начался прилив, это не чувствовалось в верхнем течении ручья. Действительно, прилив в Тихом океане даже при наибольшей высоте никогда не мог бы достигнуть уровня реки, русло которой представляло собой как бы верхний бьеф [30]шлюза. Миллионы лет пройдут, пока воды источат гранитное днище и пробьют удобопроходимое устье. Поэтому новый ручей единогласно назвали ручьем Водопада.

Далее к северу опушка леса простиралась приблизительно на две мили; затем деревья редели, и за ними вырисовывались весьма живописные высоты, тянувшиеся почти прямой линией к северу и к югу.

Вся полоса берега между ручьем Водопада и мысом Пресмыкающегося представляла, наоборот, сплошной лес. Длинные волны моря омывали корни великолепных деревьев, прямых или склонившихся над водой. Экспедиция должна была направиться именно в ту сторону, то есть на Змеиный полуостров. Потерпевшие крушение, кто бы они ни были, могли обрести в этой части берега приют, которого не нашли бы на другом берегу, диком и пустынном. Стояла прекрасная, ясная погода. С верхушки скалы, на которой Пенкроф и Наб приготовили завтрак, открывался широкий вид. Горизонт был совершенно чист ни единого паруса. На всем берегу, насколько хватал глаз, – ни одного строения или хотя бы обломка, выброшенного морем. Но инженер не мог считать этот вопрос выясненным, пока берег не будет исследован до конца Змеиного полуострова. С завтраком покончили быстро, и в половине двенадцатого Сайрес Смит подал знак к выступлению. Вместо того чтобы идти по скалам или по песчаному берегу, колонистам приходилось пробираться лесом.

От устья ручья Водопада до мыса Пресмыкающегося было почти двенадцать миль. По удобопроходимому берегу исследователи могли бы, не торопясь, пройти это расстояние за четыре часа. Теперь же им требовалось вдвое больше времени, чтобы достигнуть своей цели: необходимость обходить деревья, рубить кусты, рвать лианы заставляла постоянно останавливаться; многочисленные повороты значительно удлиняли дорогу. Впрочем, ничто на берегу не указывало на недавнее кораблекрушение. Правда, как заметил Гедеон Спилет, волны могли все смыть в море, и отсутствие следов не позволяло сделать вывод, что какой-либо корабль был выброшен на берег в этой части острова Линкольна. Рассуждение журналиста было правильно, и к тому же случай с дробинкой неопровержимо доказывал, что не больше трех месяцев назад на острове выстрелили из ружья.

Было уже пять часов, но до оконечности Змеиного полуострова оставалось еще две мили. Казалось несомненным, что Сайрес Смит и его товарищи, достигнув мыса Пресмыкающегося, не успеют вернуться засветло к лагерю, разбитому у истоков реки Благодарности. Отсюда возникла необходимость заночевать на самом мысу. Съестных припасов было еще много, и это оказалось очень кстати, так как пушной зверь не показывался на опушке, которая, в сущности, была морским берегом. Зато птиц было полно: якамары, трегоны, трагопаны, тетерева, попугаи, какаду, фазаны, голуби и сотни других видов. На каждом дереве было гнездо, в каждом гнезде слышалось хлопанье крыльев.

Часов около семи вечера изнуренные колонисты достигли мыса Пресмыкающегося. Он напоминал завиток, прихотливо вырисовывающийся на фоне моря. Здесь кончался прибрежный лес полуострова, и побережье всей южной части снова превращалось в обычный берег со скалами, рифами и песчаными косами. Вполне возможно, что какой-нибудь корабль, разбитый бурей, был выброшен на сушу в этой части острова. Но наступала ночь, и пришлось отложить разведку до утра.