Ярость - Уилбур Смит Страница 59

В этот день джип, подпрыгивая и петляя в высокой траве, удалялся от поваленных деревьев и нор муравьедов. Они вдруг выехали на берег пересохшего длинного влея – одного из тех углублений в африканском буше, которые в дождливое время становятся мелкими озерами, а в другое остаются предательскими трясинами, куда легко может уйти машина, или в засуху превращаются в гладкую безлесную поверхность, напоминающую поле для игры в поло. Шаса остановил джип у границы деревьев и осмотрел дальний край влея, медленно ведя бинокль, чтобы разглядеть дичь среди высоких деревьев мопани на противоположном берегу.

– Только пара лис с ушами, как у летучих мышей, – заметил он, передавая бинокль мальчикам. Они смеялись проказам этих небольших животных, которые охотились на кузнечиков в густой траве посреди влея.

– Эй, папа! – произнес Шон другим тоном. – На вершине того дерева – большой старый бабуин.

И он вернул бинокль отцу.

– Нет, – сказал Шаса, не опуская бинокль. – Это не бабуин. Это человек!

Он заговорил с двумя следопытами в джипе на общем диалекте; последовало жаркое, хотя и недолгое обсуждение. У всех оказались разные мнения.

– Хорошо, пойдем посмотрим.

Шаса повел джип по открытому влею, и уже на его середине сомнения рассеялись. На верхних ветвях высокого мопани сидел ребенок, маленькая черная девочка, одетая только в набедренную повязку из дешевого синего хлопка.

– Она одна! – воскликнул Шаса. – Здесь, в пятидесяти милях от ближайшей деревни!

Последние несколько сотен ярдов Шаса вел ревущий джип на большой скорости, резко затормозил в облаке пыли и побежал к подножию мопани. Он крикнул почти голому ребенку:

– Спускайся!

И стал показывать жестами, потому что приказ она почти несомненно не поняла. Девочка не шевелилась и не отрывала головы от ветки, на которой лежала.

Шаса быстро осмотрелся. Под деревом лежало свернутое старое, ветхое одеяло, почти изодранное в клочья. Изодран был и мешок из шкуры, сухая кукурузная мука высыпалась из него на землю; черный котелок на трех ножках лежал на боку; рядом валялись примитивный топор с лезвием, выкованным из лома, и древко копья, сломанное у наконечника. Сам наконечник отсутствовал.

Поодаль были разбросаны обрывки ткани с пятнами крови, высохшей и черной, как смола, и какие-то другие предметы, покрытые живым ковром из больших, блестящих радужных мух. Когда Шаса приблизился, мухи поднялись жужжащим облаком, открыв жалкие останки, на которых пировали. Две пары человеческих рук и ног, отгрызенные у запястий и лодыжек, а потом – самое ужасное – головы. Мужчина и женщина. Шеи у них были перегрызены, позвонки разорваны огромными клыками. Обе головы не тронуты, хотя рты, ноздри и пустые глазницы заполнены белым «рисом» – мушиными яйцами. Трава на большом пространстве была примята, покрыта засохшей кровью, а в пыли отчетливо видны следы лап взрослого льва.

– Лев всегда оставляет головы, руки и ноги нетронутыми, – деловито сказал следопыт-овамбо, и Шаса кивнул и повернулся, собираясь приказать мальчикам оставаться в машине. Но он опоздал. Они пошли за ним и теперь разглядывали страшные следы с разным выражением: Шон – с отвратительным наслаждением, Майкл – с тошнотворным ужасом, а Гарри – с напряженным, почти медицинским интересом.

Шаса быстро прикрыл оторванные головы обрывками одеял. Он чувствовал, что разложение зашло далеко: должно быть, головы пролежали много дней. Потом он снова вспомнил про девочку на ветвях и стал звать ее.

– Она мертва, – сказал следопыт. – Эти люди мертвы не меньше четырех дней. Малышка все это время просидела на дереве. Она наверняка умерла.

Шаса не хотел верить в это. Он снял сапоги и куртку и полез по стволу мопани. Поднимался он осторожно, проверяя каждую точку опоры и ветку, прежде чем доверить им свою тяжесть. На десять футов в высоту кора со ствола была содрана когтями. Когда девочка оказалась прямо над ним, почти в пределах досягаемости, Шаса негромко спросил сначала на овамбо, потом на зулу:

– Эй, малышка, ты меня слышишь?

Никакого движения. Он видел, что руки и ноги у девочки тонкие, как палочки, а кожа пепельно-серая, того особого пыльного вида, который у африканцев предвещает смерть. Шаса поднялся еще на несколько футов, протянул руку и коснулся ноги девочки. Кожа была теплая, и он почувствовал странное облегчение. Он ожидал холодного прикосновения смерти. Но девочка была без сознания, а когда Шаса осторожно разжал ее руки, снял с ветки и прижал к себе, обезвоженное тельце оказалось легким, как птичье. Спускался Шаса медленно, оберегая девочку от резких толчков, и, добравшись до земли, отнес ее к джипу и уложил в тени.

Его походная аптечка содержала внушительный набор медицинских приспособлений. Когда-то давно Шасе пришлось ухаживать за своим подносчиком ружья, которого искалечил гигантский буйвол. После этого он никогда не уходил на охоту без аптечки и научился использовать все, что в ней.

Он быстро приготовил капельницу и поискал вену на руке ребенка. Вена спалась, пульс был слабый и неровный, и ему пришлось искать вену на ноге. На этот раз ему удалось ввести иглу, и он подвесил пакет с молочной кислотой, добавив туда 10 миллилитров раствора глюкозы. Только теперь он попытался напоить девочку водой, и оказалось, что глотательный рефлекс еще сохранился. По несколько капель за раз он выпоил ей целую чашку, и девочка начала проявлять первые признаки жизни: заскулила и пошевелилась.

Работая, он через плечо отдавал приказы следопытам:

– Возьмите лопату и поглубже похороните этих людей. Странно, что их до сих пор не отыскали гиены, но позаботьтесь, чтобы этого не случилось потом.

Когда возвращались в лагерь, один из следопытов держал девочку на руках, оберегая от толчков и тряски. Как только приехали, Шаса прицепил к самому высокому дереву антенну коротковолнового радиопередатчика и через час, после многих выматывающих попыток, установил связь – не с шахтой Х’ани, а с одним из геологоразведочных отрядов «Компании Кортни», находившимся на сто миль ближе. Связь все равно была слабой и постоянно прерывалась, но после многих повторов сообщение на шахте было получено. Оттуда как можно скорее должны были выслать самолет с врачом на посадочную полосу у полицейской станции в Рунду.

К тому времени девочка пришла в сознание и слабым писклявым голосом, напомнившим Шасе крик гнездящейся ласточки, разговаривала с одним из следопытов-овамбо. Она говорила на малоизвестном диалекте ангольского речного поселения дальше к северу, но овамбо был женат на женщине из этого племени и смог перевести ее слова Шасе. Девочка рассказала душераздирающую историю.

Они с родителями отправились навестить ее дедушку в речной деревушке Шакаве на юге, до которой пешком было больше ста миль. Прихватив с собой все имущество, они двинулись коротким путем через эту заброшенную и пустынную землю, а в лесу поняли, что их преследует лев – вначале он держался на удалении, но постепенно приближался.

Ее отец, бесстрашный охотник, понимал, что тщетно пытаться остановиться и выстроить убежище или забраться на деревья, где лев станет их осаждать. Он пробовал отпугнуть льва криками и хлопками, стараясь побыстрее добраться до реки, до безопасности одной из рыбацких деревень.