Вельяминовы. Время бури. Книга третья - Нелли Шульман Страница 58

– Он знает о войне, на базе все знают. В восемь утра новости передали, а теперь время обеда. Какой, все-таки летчик отменный… – истребитель даже не вздрогнул, коснувшись земли:

– Двадцать семь ему… – маршал, аккуратно, потушил окурок в медной урне. На базе было чисто:

– Воздушный мост они наладили. В случае необходимости, до Ньюфаундленда самолет доберется за семь часов. Молодцы… – техник приставил к истребителю легкую лесенку. Майор Кроу спускался вниз, снимая шлем. Каштановые, коротко стриженые волосы золотились под солнцем. Портал заметил, тусклый блеск клинка, за поясом летного комбинезона:

– Это не по уставу, полковник, – сварливо сказал маршал командиру эскадрона, – что за оружие? Тем более, в тренировочном полете, когда даже пистолета не берут… – начальник майора Кроу прошептал что-то в ухо маршала:

– Вот как… – кивнул тот. Портал бывал в новом, морском музее, в Гриниче. Он видел портрет сэра Стивена Кроу, на палубе «Святой Марии», с клинком, тоже за поясом камзола, елизаветинских времен:

– Родовая шпага… – он пошел навстречу майору Кроу.

Стивен услышал новости, стоя на маленькой кухоньке деревенского дома. Майор жарил бекон, на завтрак. Шипел жир на сковородке, Стивен застыл, с ножом и яйцом в руках.

Войны ждали все, однако, приехав на базу, майор Кроу понял, что к войне, никто, никогда не бывает полностью готов. Делать им, пока что, было нечего. С утра летчики, на всякий случай, пошли проверять машины:

– Повоюем… – Стивен поднял истребитель в воздух, – наконец-то, опять встречусь лицом к лицу с проклятым Люфтваффе, с убийцами… – он пожалел, что над базой, нельзя выпустить несколько зарядов из пулеметов. Стивен видел мертвое лицо Изабеллы, огненный шар, над аэродромом Барахас, вдыхал запах гари:

– Повоюем. Каждый на своем месте, как говорится. Питер молодец, отлично играл роль. Я бы не смог, конечно… – на Рождество они собрались в Банбери. Питер еще оставался в Берлине, но герцог рассказал им правду, предупредив, что кузен, с трапа самолета, отправится на полгода в тюрьму Пентонвиль.

Стивен, прищурившись, узнал генерала, идущего через летное поле. Он остановился, приложив два пальца к виску:

– Тренировочный полет закончен, машина в порядке… – Портал махнул рукой:

– Вольно, майор. Вы… – он оглянулся, – собирайтесь. Мы вас посылаем в Блетчли-парк, офицером по связи с разведкой. Ненадолго, – маршал заметил, что Стивен открыл рот, – завтра начинается операция, которую мы хотим сохранить в тайне. Обеспечите выполнение, и отправляйтесь вслед за машинами… – Портал подмигнул Стивену, – в южном направлении. Полетаете в особой эскадрилье штурмовиков… – на пальце Стивена блестел серый металл кольца. Он вспомнил золотой медальон, на шее покойной сестры:

– А если немцы убили Констанцу? Майорана был просто подсадной уткой. Лаура в Блетчли-парке, – успел подумать Стивен, – и Маленький Джон тоже. Но я туда ненадолго, на пару дней. Пока самолеты не перебросят… – он шел вслед за маршалом, к деревянному, штабному бараку, на краю поля:

– За Констанцу я тоже отомщу, обещаю… – Стивен обернулся, помахав машине:

– Я к тебе вернусь, а пока пересяду на бомбардировщик… – он вскинул голову к небу. Над пустынным, жарким аэродромом вился ворон. Улыбнувшись, Стивен толкнул дверь штаба.

Хэмпстед

Питер остановил лимузин у беленых стен Spaniards Inn, среди высоких, зеленых дубов, в тишине послеполуденного парка. По дорожкам прогуливались матери с колясками. С детской площадки слышался смех малышей. Мать, по дороге, извинилась. Леди Кроу надо было поехать в парламент. Внеочередное заседание назначили на шесть вечера. Депутаты от лейбористской партии хотели собраться отдельно:

– Я боюсь, что торжественный обед придется перенести, сыночек… – вздохнула мать, – но, кто знал, что все так сложится. Дядя Джон плохо себя чувствует… – Питер нашел левой рукой ее ладонь:

– Делай свое дело, мамочка. Я в Мэйфер на метро доберусь. Деньги у меня есть… – он коротко усмехнулся, – от его величества. Завтра поеду в контору … – мать, на свиданиях, сообщала ему, что происходит в компании. Питер не волновался, доверяя ее деловому чутью. Разговоры о переводе производства в Германию оставались на бумаге. В Ньюкасле плавили сталь и производили бензин. На севере работали шахты, по железным дорогам, где у «К и К» была доля, продолжали перевозить грузы.

– И так будет дальше… – Питер стоял, глядя на паб:

– Вернее, не так. Лучше. Понадобится больше металла, угля и бензина. Для этого я здесь… – в детстве, Юджиния, герцог и Джованни часто приводили малышей в Хэмпстед.

Питер вспомнил деревянные карусели, тележки с запряженными осликами, качели, продавцов, с воздушными шарами. Он почувствовал запах выпечки, услышал ярмарочную музыку. Он, пятилетний, в матросском костюмчике, сидел в тележке, с Маленьким Джоном:

– Констанца и Тони совсем малышками были. Тони не говорила, в два года, а Констанца, кажется, лучше меня болтала… – Питер не верил в гибель кузины:

– Констанца ученый, она не могла лишить себя жизни. В самоубийстве можно найти логику… – Питер подумал о смерти Габриэлы, – но не в случае Констанцы. Нет… – поправил он себя, – если ее хотели заставить делать то, что противоречит ее принципам. Но и тогда она бы отыскала выход… – Питер отказывался верить, что кузина решила покончить с собой из-за любви:

– Майорана ее не убивал, – твердо заявил он матери, по дороге, – это темная история… – леди Кроу кивнула:

– Я знаю, сыночек. Его светлость, тоже согласен. Но ни одного следа не нашли, ничего… – в кармане Питера лежал листок из блокнота матери, с адресом Майеров в Хэмпстеде. Семья, утром вернувшись из Ньюкасла, обустраивалась, в новом доме.

– А если Пауль меня не узнает? – в темноватом, прохладном пабе он заказал чашку кофе. Кофе здесь подавали жидкий, из порошка, но после шести месяцев на какао, Питер обрадовался и такому. Мать обещала поздний обед, с ростбифом:

– Правда, не знаю, во сколько… – леди Юджиния заняла место за рулем лимузина, – мы в шесть вечера ждем Чемберлена, с выступлением.

– Я потерплю, – успокоил ее Питер, – в конце концов, яйца я сварить могу, мамочка… – леди Юджиния, испытующе, посмотрела на сына:

– Маленький Джон в Уайтхолле, а Тони дома, с отцом, с Уильямом. Она тебя накормит. Ты Уильяма не видел. Он ковыляет, болтает бойко… – Питер поцеловал мать в щеку: «Если проголодаюсь, я к ним загляну».

Мать уверила его, что предупредила Майеров о визите:

– Они знают, что вы с Генрихом вывезли детей… – Юджиния улыбалась: «Теперь безопасно говорить о таком».

– Не только мы, – почти сердито отозвался Питер:

– Все помогали. Говоришь, и кот с ними… – он вспомнил худого, черного кота, мяукавшего в корзинке, на заднем сиденье лимузина, вспомнил улыбку Пауля:

– Очень жаль Рейнеров. Мы не знали, мамочка, что кузен Аарон в Дахау поехал. Он ничего не говорил. Если кто-то и смелый человек, то это Аарон… – по дороге в Хэмпстед, мать рассказала ему новости. Допив кофе, расплатившись, Питер пошел искать кондитерскую. Он смутно помнил, что рядом со станцией метро, по дороге к дому Майеров, был магазин сладостей.