Заклятие Лусии де Реаль - Иван Головня Страница 58

* * *

Не проходит и часа, как в дверь седьмого номера слышится нетерпеливый стук. И тут же, не дожидаясь разрешения, в номер вкатывается подвижный, как ртуть, низенький круглый человечек в белом с жёлтым оттенком костюме, со сверкающей лысиной во всю большую, как баскетбольный мяч, голову, с широкими, похожими на пиявки чёрными бровями, будто искусственно приклеенными над чёрными круглыми глазами, и внушительным мясистым носом.

– Так это вы, милочка, вознамерились пустить меня по свету?

– Я не ми… – пытается восстановить статус-кво Эмми Балтер, но не тут-то было.

– Рад вас видеть! Очень рад! Вы просто молодчага! Люблю людей рисковых! Я сам был, а впрочем, и до сих пор остаюсь рисковым. Кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Кто это сказал? Не знаете? Я тоже не знаю. Ну, да бог с ними, с этими мудрецами, – слова из Буцоса ниспровергаются бурным водопадом без малейших усилий и запинки, и, похоже, никакая сила не в состоянии остановить это словоизлияние. – Только имейте в виду, что сегодня мы рискуем оба. С той разницей, что вы можете потерять десять тысяч, которые копили на протяжении пятнадцати лет, а я могу лишиться миллиона, который тоже собирал цент к центу не менее пятнадцати лет. Так что шансы попасть в психбольницу у нас один к одному. Хотя надеюсь, что это будете вы…

– А это ещё как сказать, – удаётся наконец вставить слово Эмми Батлер. – Я, например, больше чем уверена, что такая участь ожидает именно вас.

– Да-а, самоуверенности вам не занимать… – выпятив жирные губы, качает сверкающей под электрическим светом головой Буцос. – В таком случае, как говаривали в старину дуэлянты, к барьеру! То есть к игровому столу. И пусть нас рассудит его величество Случай.

Эмми Батлер, Христо Буцос и директор казино заходят в зал для игры в рулетку и останавливаются поражённые: просторный и недавно ещё полупустой зал битком набит народом. Весть о предстоящей игре на миллион, чего до сих пор не случалось в Морионе, мигом облетела все игровые залы и гостиничные номера, и всем захотелось быть свидетелями этого небывалого исторического события. Директор, который взял на себя роль тарана, за ним Эмми Батлер и Буцос не без труда протискиваются к игровому столу. Там их поджидают нервно шевелящий своими кошачьими усами крупье и два фоторепортёра местных газет с изготовленными для съёмки камерами на треногах. Буцос галантно усаживает Эмми Батлер на один из свободных стульев, сам садится рядышком и делает знак крупье:

– Начинайте! – и, подбадривающе кивнув головой, добавляет: – Чему быть – того не миновать…

Крупье приводит в движение рулеточный круг и бросает на него шарик, а Эмми Батлер спокойно, возможно даже преувеличенно спокойно, произносит:

– Ставлю сто тысяч. На двадцать третий номер.

По залу прокатывается удивлённый шёпот, после чего западает гробовая тишина. Даже в самом отдалённом от стола углу слышно, как мелко стучит, подпрыгивая на быстро вертящемся белом круге, шарик. Вот он замедляет свой резвый бег, секунда, другая и наэлектризованный до предела зал как по команде взрывается бурными аплодисментами и возгласами удивления и восхищения.

Эмми Батлер с надменным выражением победительницы поднимается со своего стула и, стараясь казаться величавой, на все стороны неуклюже-грациозно раскланивается. Ослепительно вспыхивают блицы фотокамер.

А вот на Буцоса смотреть жалко. Куда только девались его лоск, бившая через край неуёмная энергия, его словесное недержание. За столом, безвольно опустив руки и голову и безучастно глядя куда-то под стол, сидит враз постаревший на добрых два десятка лет, усталый, апатичный человек. Какой-то кретин-репортёр протискивается к нему с очень, как ему кажется, умным и своевременным вопросом: «Господин Буцос, что вам больше всего хочется сейчас сделать?» Буцос долго смотрит на репортёра в упор немигающим взглядом, затем с таким же холодным спокойствием суёт руку в оттопыривающийся карман пиджака:

– Застрелить тебя, идиота!

В мгновение ока репортёра будто ветром сдувает.

Публика, насытившись сенсацией, постепенно покидает зал. Буцос делает знак директору и крупье тоже удалиться, а Эмми Батлер просит остаться.

– Вот вы и достигли своего – сделали меня нищим, – после минутного молчания произносит он уставшим голосом.

– Мне жаль… – пытается утешить его Эмми Батлер.

– Не надо меня жалеть, – останавливает её Буцос. – Это лишнее. Я не держу на вас зла. Таков игорный бизнес: сегодня удача на моей стороне, завтра победу празднуете вы. Я смотрю на вещи трезво. А потому в психбольницу из-за утерянных денег не попаду. У меня к вам просьба. Вам, в сущности, уже нет смысла таиться, поскольку у меня нечего больше выигрывать. А потому расскажите, как вам это удалось. В чём ваш секрет? Вы разработали какую-то хитрую систему? Или выигрышный номер вам приснился? Откройте тайну. Я не успокоюсь, пока не узнаю, как вы сумели так ловко очистить меня. И всего лишь за два захода.

– Никакого секрета нет, – простодушно пожимает плечами Эмми Батлер. – Всё просто…

– Ну, так уж и просто! А «двадцать три»? Раз вы дважды кряду так уверенно выиграли на этот номер, то это уже не случайность. Значит, какой-то секрет всё-таки имеется.

– Уверяю вас, что никакого секрета нет. Всё очень просто. Проще быть не может. Цифра «двадцать три» пришла мне на ум, как только я вошла в казино. Вы хотите знать, откуда она взялась, эта цифра? Тогда слушайте. К казино я подъехала на троллейбусе номер семь. Так? Так. Это – раз. Вошла в казино ровно в семь часов вечера. Это – два? Два. Поселилась в номере седьмом. А это уже три. Теперь-то вы сообразили, надеюсь, откуда взялась эта цифра?

– Ни-иче-его не понимаю! – качает круглой головой Буцос.

– Я уже догадалась, что с арифметикой у вас не того… не очень, – сочувственно вздыхает Эмми Батлер. – А ведь всё так просто! Попробуйте проследить за моей мыслью. Только будьте внимательны. Что мы имеем? Мы имеем семь, семь и семь. То есть, три семёрки. А если эти наши семёрки взять да умножить на три, что получится в сумме?.. Ну-ну! Шевелите своим серым веществом.

– Полу-учится-я два-адца-а-ать… – неуверенно тянет Буцос, всё ещё не понимая, к чему клонит его собеседница.

– Правильно! – радостно подхватывает Эмми Батлер. – Получится двадцать три! Что же тут думать? Каждому первокласснику известно, что трижды семь – двадцать три. Элементарная арифметика! Как вы всё-таки туго соображаете! А ещё, наверное, университет кончали. Хотя… – безнадёжно машет она рукой, – чему теперь там могут научить, в этих университетах…

* * *

Первый удар, то есть потерю миллиона, который составлял всё его состояние, Буцос, как и подобает потомку древних эллинов, перенёс стоически. Но выдержать этот удар у него не хватило ни сил, ни духу. Прямо из казино карета «скорой помощи» увезла его неистово хохочущим в психиатрическую лечебницу, где он и остался. Похоже, навсегда. Там ему хорошо. Там заботливый персонал, хороший присмотр, покой и уют. Там даже неплохо кормят. Тихо помешанных – а именно к этой категории больных причислили Христо Буцоса – регулярно выводят в больничный сад на прогулки. И даже газеты иногда дают читать. Изредка бедолагу навещает по старой памяти Эмми Батлер. Она приносит ему апельсины, мандарины, шоколад и прочие лакомства. Случается, тайком от врачей сунет в карман больного небольшую бутылочку коньяка. Где-то подсознательно Эмми чувствует свою вину перед бывшим владельцем морионских казино. Но до сих пор так и не смогла понять, что стало причиной внезапного помешательства Буцоса во время их разговора в казино «Поймай удачу». Разговор как разговор. Ничего такого она ему не сказала. Больше того, она открыла ему секрет своего выигрыша…