Северная война - Андрей Бондаренко Страница 58

— Молодцы, виват! — радостно воскликнул Петр.

— Что с потерями? Подробности доложи! — потребовал Егор.

— Прохор уже под утро снял с дежурства все сторожевые посты, крепостные ворота нам открыл. Два батальона ворвались в саму крепость, третий, обойдя крепостные стены, навалился — по спущенным длинным сходням — на корабли, что стояли рядом с местом, где в Неву впадает речка Охта… За полчаса и завершилось все дело. Потери? Как без них. Шведы, хоть и сонными были, но сопротивлялись — как медведи весенние, раненые да злые… Убитыми мы потеряли шестьдесят пять человек да ранеными — сотни полторы. Всех пленных шведов — кроме моряков — я отправил в Старую Ладогу, канал глубокий рыть вдоль озерного берега, как ты и велел, государь. А матросам шведским я слово дал офицерское: что если они честно будут сейчас плавать, то я уже перед самым ледоставом отпущу всех по домам… Ребята дельные, по-английски понимают немного, по-голландски. Еще Погодин нам и основные шведские слова и команды написал на листке бумаги… Капитаны и офицеры морские, правда, те, что остались в живых, отказались, предпочли отправиться на рытье канала. Их право, в конце-то концов… Фрегаты оказались весьма знатными и солидными: один оснащен десятью добрыми пушками, другой — восьмью… Вот и все, государь! Может, господа, на корабль вернемся? Там от шведов остались очень даже неплохие винные погреба…

— Винные погреба — это хорошо! — решил Петр. — Вот камзол и штаны просохнут, тогда и тронемся. Но скажи мне, полковник, а что вы делали у этого безымянного острова? Неужто нас встречали?

— Да нет, государь! Откуда мы могли узнать о вашем отряде? — улыбнувшись, покачал головой Соколов. — Шведов отлавливали! На этом длинном островке склады свейские располагались торговые, фактория называется. Ну и с десяток гренадер при ней, пара пушек… Мы позавчера здесь уже высаживались, постреляли немного, что нашли дельного в складах — себе забрали. Да ушлая троица вражин ушла на шлюпке парусной. Поэтому, когда сегодня мы увидели ваши челны, так сразу и подумали про тех шведов… Опа! И у вас тут котел валяется в кострище, и мы тогда около фактории обнаружили парочку! Прямо какой-то остров котлов и котелков, Котлин-остров… [27]

Когда они уже на гребной шлюпке подплывали к трофейному кораблю, Егор, опустив вниз подзорную трубу и слегка усмехнувшись, весело спросил у Соколова:

— А фрегат этот, случаем, не «Луизой» нарекли — в честь одной рыженькой и симпатичной особы, которую я только что наблюдал на капитанском мостике, вернее — на капитанском помосте, рядом с нашим доблестным маркизом?

— Угадали, Александр Данилович! — засмущался Соколов. — В ее честь! Если по-честному, то и по делу. Она настырней всех меня и уговаривала — решиться на тот ночной штурм…

— Ну-ка, Алексашка, дай-ка мне твою трубу! — заинтересованно попросил Петр, потерявший свою оптику где-то в островных разноцветных камышах.

Через минуту-другую он восхищенно выдохнул:

— Вот же чертовка! Она что же, всегда разгуливает в мужском костюме?

— Так точно, государь! — с непонятными интонациями в голосе доложил Соколов. — В штанах, в морской треуголке, что сняли с мертвого шведского шкипера, в высоких сапогах и с длинной шпагой на боку. Действительно — чертовка… Не полагается женщин держать на корабле, примета плохая! Да Алексей Иванович Бровкин — нынче капитан полноправный, с ним не поспоришь…

На борту фрегата и на самом деле красовалась надпись — «Луиза», выведенная неровными белыми буквами поверх старого названия, закрашенного темно-синей краской. Когда они по штормтрапу поднялись на борт судна, то тут же прозвучали уверенные шаги, громко отбиваемые каблуками офицерских ботфорт, и подошедший кавалер — невысокий, стройный, рыжеволосый — звенящим голосом четко и торжественно доложил на немецком языке:

— Государь! На вверенном мне корабле — все спокойно! Никаких конфузий и нарушений установленного порядка не произошло! Доложила — вахтенный офицер, помощник капитана, Луиза де Бровки!

— Мадам! Я поражен — в самое сердце! — начал рассыпаться в неуклюжих любезностях всегда немного грубоватый Петр. — Никогда не думал, что нежным женщинам так может идти обычная мужская одежда…

Егор, пользуясь тем, что Петр был плотно занят с герцогиней увлекательным разговором, полным взаимных цветастых комплиментов, тихонько прошел на капитанский мостик, где одиноко скучал Алешка Бровкин, тепло поздоровался с другом, после чего спросил:

— Что там наш басурман арестованный? Ты передал его Андрею Виниусу? Как этот Аль-Кашар вел себя в дороге?

— Так точно, Александр Данилович, передал — в городе Туле. Виниус как раз собирался ехать в Пермь, а оттуда — в Березняки, где имеется крепкий острог с очень строгими порядками. Виниус обещался взять с собой и нашего турецкого гостя. Аль-Кашар же в дороге себя вел очень тихо и спокойно: не дергался, все молчал да перебирал свои нефритовые четки, а по утрам и вечерам усердно молился на своем квадратном коврике — попой вверх…

Еще через три с половиной часа, когда на борт поднялись все члены отряда, сопровождавшего царя в этом уже завершившемся сухопутном путешествии, Алешка Бровкин, дав команду на отплытие, спросил у Петра:

— Государь, пойдем к Ниеншанцу на всех парусах? Или чуть поплаваем, не торопясь, присмотримся к берегам, послушаем рассказы знающего человека?

— Давай поплаваем, конечно! — загорелся царь. — А что это еще — за «знающий человек»?

— Прохор Погодин, кто же еще! Он тут все-все знает, плавал много раз — на шведских кораблях и парусных лодках. Так звать его?

— Зови!

На капитанский мостик (обычный невысокий помост на корме фрегата) по короткой лесенке поднялся высокий и очень худой человек средних лет — с невероятно виноватым лицом и бегающими, очень испуганными глазами. Человек неподвижно замер перед царем, низко склонил голову и обреченно промолвил:

— Вели голову мне рубить, государь! Черт попутал…

— Ладно, Прохор, забыли о былом! — веско промолвил царь. — Отслужил ты знатно, полностью прощаю тебе предательство прошлое! Сегодня же письмо отпишу в Новгород, чтобы освободили всех твоих домочадцев, да и имущество чтобы полностью вернули — со скотиной вместе… Ну, расскажешь подробно — нам с генерал-майором — о невских краях?

— Расскажу, государь!

— Алексашка! — позвал Петр. — У тебя карта датского шкипера Лаудрупа с собой? Тогда доставай ее, перо и чернильницу приготовь. Будешь сверяться, исправления вносить всякие, дорисовывать! Ты для удобства-то чернильницу на шею себе повесь — на цепочке…

Фрегат «Луиза», снявшись с якорей, бодро пошел на восток, пользуясь свежим попутным ветерком. Когда корабль вошел в один из невских рукавов, Погодин начал старательно комментировать картинки, открывшиеся царскому взору: