Короли Вероны - Дэвид Бликст Страница 57

Угуччоне делла Фаджоула, у которого мы гостили, взбешен нашим отъездом. Боюсь, мы оставляем его в трудные времена. Ему на днях было предзнаменование, которое он счел ужасным. Его обожаемый ручной орел внезапно издох. Поскольку орел все время был дьявольски здоров, многие подозревают предательство (говорю тебе со всей откровенностью — это не игра слов, я терпеть не могу игры слов! Однако я не собираюсь выбрасывать этот лист бумаги и начинать новый — это было бы расточительством). Есть и еще одна версия — якобы орла уморил я. Жители Лукки, похоже, никогда не перестанут считать меня колдуном. Ну не смешно ли? Они утверждают, что я умею видеть то, что происходит в дальних краях, а также способен предсказывать будущее, словно какой-нибудь шарлатан на ярмарке. Оттого, что в своих произведениях я общаюсь с демонами, путешествую по подземному миру и веду беседы с душами давно умерших людей, многие думают, будто я принадлежу к темному ордену, в формировании которого обвиняли тамплиеров.

Должен сказать, я принимаю подобные обвинения как комплименты. Столетиями люди считали колдуном Вергилия. Ходили слухи, что у него есть бронзовый конь, который одним своим присутствием защищает всех лошадей Неаполя от провислой спины, иначе болезни медной недостаточности; что у него на дверном косяке сидит бронзовая муха, которая защищает город от остальных мух. Вдобавок говорили, будто у Вергилия в доме имеется заколдованная кладовая, где сырое мясо может храниться шесть недель, и будто он изваял статую лучника, натягивающего тетиву. Пока стрела указывает на Везувий, извержения не произойдет. Интересно, в какую сторону был повернут лучник в 79 году от Рождества Христова?

Местный священник поведал мне, что мой учитель, благородный Вергилий, построил Замок dell’ Ovo на яйце. ^[43] Замок будет стоять до тех пор, пока яйцо не разобьется. Именно после этого поучительного рассказа я понял, что пора уезжать из гостеприимной Лукки.

Да, именно рассказ о замке на яйце укрепил меня в решении покинуть Лукку. Кроме того, я не могу больше жить так близко от зловонного города, раковой опухоли на теле Италии, существование которого оправдывается только одним — тем, что там живешь ты, моя жемчужина. С самого возвращения из Франции мое обоняние мучают испарения моей родины. Единственное порождение Флоренции, которое этот город не в силах запятнать, — моя Беатриче.

Возвращаюсь к вопросу о колдовстве. Мне пришлось публично заявить, что упорные слухи не имеют ко мне никакого отношения. Я сделал это заявление по двум причинам: во-первых, из любви к истине, во-вторых, из ненависти ко лжи. В конце концов, я всего лишь верный слуга Господа. Удивительно, как люди упорствуют в своих суевериях. Плиний Старший пишет, что в его времена существовало любопытное поверье: нужно откусить кусочек от дерева, в которое ударила молния, чтобы навсегда избавиться от зубной боли. Это Плиний Старший написал перед извержением вулкана, случившимся после того, как знаменитый вергилневский лучник был повернут в сторону. Не странно ли, что и в наши дни подобные сказки принимают на веру? Что же за существа люди? Когда-нибудь я займусь изучением этого феномена, я докопаюсь до корней человеческой глупости.

В то же время в мире разлито волшебство — кому, как не мне, это знать! Да еще, пожалуй, о волшебстве хорошо осведомлен Филипп Красивый. Но поскольку он покинул этот мир, он мне конкуренции не составит.

Кстати о проклятиях. Похоже, одно из них зреет в моем новом доме. Я писал тебе о маленьком бастарде Кангранде — il Veltro di Il Veltro, как его называют, о мальчике, которого усыновила донна Катерина да Ногарола. Так вот, проклятие ведьмы нависло над ним, как дамоклов меч.

У тебя перехватывает дыхание. У тебя замирает сердце. Ты невольно гонишь мысли о колдовстве. Ты спросишь, кто эта ведьма? Так знай же: это жена Кангранде. Злоба императора Фридриха, разбавленная двумя поколениями, разделяющими его и Джованну да Свевиа, все еще видна в глазах последней и все еще достаточно сильна. Правда, Фридрих боролся всего-навсего с тремя Папами, в то время как Джованне приходится противостоять целой сотне любовниц Скалигера. Разумеется, Джованна много старше своего мужа. До сих пор она закрывала глаза на любовные похождения Кангранде — в данном случае скорее мартовского кота, нежели пса. Однако теперь, когда доказательство неверности мужа как бы в насмешку находится у нее под носом, и где — в доме ее же собственной золовки! — теперь Джованна объявила молчаливую войну. Причем не против мужа. Словно ревнивая волчица, она вцепилась в шею Катерине и терзает ее. Первым военным действием следует считать, по-видимому, приглашение в Верону на рождественский обед, которое таинственным образом затерялось по дороге в Виченцу. Затем новая колыбель, заказанная Катериной, неожиданно была продана другой семье, причем с убытком для плотника — если, конечно, не считать денег, что он получил от жены Скалигера. И это еще не все. Пока Катерина не осмелилась нанести ответный удар. Двор Кангранде с нетерпением ждет, когда же борьба станет открытой. Если это случится, ставлю на сестру Скалигера. Она восхитительная женщина, и твой брат не устает мне об этом говорить. На сегодняшний день я выслушал уже не менее пяти его заявлений.

Кстати о внебрачных детях. Мне очень неудобно, что смерть человека вызывает у меня столь глубокое удовлетворение, но ты знаешь: если речь идет о единокровном брате Скалигера, Джузеппе, презренном аббате Сан Зено, всякое злорадство простительно. Отец Кангранде сделал своего незаконного сына, это чудовище, аббатом, уже когда тот стоял одной ногой в могиле. Вероятно, он сам того не сознавал — потому что никогда еще аббатом бенедиктинцев не был столь алчный и злобный человек. Однако — как ни сложно в это поверить — сын его еще хуже! Я столкнулся с ним в день приезда в Верону и заявляю: это второй Чоло, только и умеющий, что выжимать соки из государства и церкви. Более того: честный, хотя и слабый епископ Джуэлко был вызван в Рим на неопределенный срок. Горе Вероне!

Есть и хорошая новость: францисканцы отправили в Верону нового магистра, и он везет с собой несколько новых членов ордена. По слухам, новый магистр лучше предыдущего. Скалигер уже говорит о переносе большей части главных служб в течение Палио из базилики Сан Зено и собора Девы Марии. Тогда шпионы бенедиктинцев, обосновавшихся в Вероне, придут в замешательство. Они и так в бешенстве оттого, что Скалигер в вопросах религии прислушивается к францисканцам. Теперь последователи святого Франциска, кажется, выигрывают политическую войну. Возможно, все дело в имени — в имени „Франческо“, которое Кангранде получил при крещении. Я уже слышу проповедь аббата.

Впрочем, я несправедлив. Мой новый покровитель — человек просвещенный, он вздумал взрастить в Вероне, второй столице мира, культуру и науки. Вполне понятно, что он прислушивается к францисканцам, а не к бенедиктинцам. Он — дитя своего времени.

Перейду к светским новостям. Я был приглашен на свадьбу Верде делла Скала, сестры одиозного Мастино и рассеянного Альберто. Она вышла замуж за Ризардо дель Камино, одного из двух близнецов, рожденных от союза Чеччино делла Скала и сестры Ризардо. Свадьба была назначена на сентябрь, однако ее пришлось отложить. Теперь же, когда действует договор и призрак мира вырисовывается на каждом углу, бракосочетание наконец состоялось. Тем обиднее, что я так и не смог посетить это торжество. Должен сказать, что попытки укрепить политические связи, связывая детей браком уже в раннем возрасте, становятся все более циничными. Сомневаюсь, что мой новый покровитель извлечет выгоду из этого брака — дель Камино возьмет земли, данные за невестой, и будет, как и раньше, делать что вздумается. Поживем — увидим.