Похищение Муссолини - Богдан Сушинский Страница 57

Трое суток группа «маньчжурских легионеров» скрывалась в подземелье, под руинами монастыря, в которое завел их Хорунжий. Вход он завалил так старательно, что через него протопали и отматерились две волны брошенных на прочесывание местности красных, однако обнаружить пристанище диверсантов они так и не сумели.

На четвертые сутки, под вечер, Курбатов приказал разбросать завал и послал двоих бойцов разведать окрестности. Они вернулись через час, чтобы доложить, что ни в лесу, ни в ущелье засады нет, в станице солдат тоже вроде бы не наблюдается.

Курбатов выслушал их доклад молча. Он полулежал, прислонившись спиной к теплому осколку стены и подставив заросшее грязной щетиной лицо мягкому, замешанному на сосновном ветру, июньскому солнцу. Остальные бойцы группы точно так же отогревались под его ласковыми лучами, которые сейчас, после трех суток могильной сырости, казались особенно нежными и щедрыми.

Отдав дань своей лени, ротмистр подошел к ручью, обмыл лицо и распорядился:

— Час на то, чтобы привести себя в порядок. Главное — всем побриться.

В одном из подземелий они развели небольшой костер, дым которого долго блуждал и рассеивался под полуобрушившейся крышей, вскипятили воду и принялись соскребать со своих лиц пот и нечисть диверсантских блужданий. Однако в самый разгар божественного очищения услышали разгоравшуюся километрах в двух южнее руин, где-то в предгорье, стрельбу.

— Уж не наш ли это «одинокий волк»? — кивнул в ту сторону Кульчицкий, которому идея превращать красноармейцев в «одиноких волков» и выпускать их на просторы России понравилась больше всех.

— Было бы лучше, если бы объявился Власевич, — невозмутимо заметил Курбатов.

Очевидно, его слова были услышаны Богом. Еще до того как закончился санитарный час, Власевич наткнулся на стоявшего на посту штаб-ротмистра Чолданова. От усталости подпоручик едва держался на ногах. Мундир его был изорван, а внешне он больше напоминал лесного бродягу, чем красноармейца, форму которого носил. Зато был увешан тремя трофейными автоматами.

— Перевооружайтесь, — сбросил с себя весь этот арсенал.

— С трехлинейками долго не навоюете.

Осел на землю и, по-восточному скрестив ноги, долго сидел так, опустив голову на грудь и безвольно раскинув руки.

— Что это за стычка была, километрах в двух отсюда? — спросил его ротмистр, дав немного отдышаться и протянув флягу с рисовой водкой.

Все они там и остались, — ответил Власевич, не поднимая головы. — Опасаться погони нечего. Кажется, у кого-то из ваших легионеров, князь, имеется в запасе красноармейский виц-мундир. Прикажите расщедриться в пользу безвременно изорвавшегося подпоручика Власеви-ча. Вернемся — с меня два офицерских.

— Этот виц-мундир у меня, — тотчас же отозвался Матвеев.

— Награждаю за храбрость. Хоть и предчувствую, что окажется тесноват.

— В любом случае вынужден буду постоянно ощущать, что прикрываю свою грешную наготу «наградой за храбрость».

Под утро Курбатов провел группу мимо станицы и, приказав ей укрыться в небольшом овраге, вернулся, чтобы проститься с Хорунжим и Алиной.

— Вы, ротмистр? — обрадовался ему Родан, растворяя окно. — Господи, мы уж думали… на вас тут такую облаву устроили. Я в эти дни в тайгу ушел, чтобы, если кто и донесет.

— Вы и так сделали для нас больше, чем могли, господин Хорунжий. Если бы не ваше подземелье, пришлось бы нам плутать по тайге, как загнанным зайцам. Алина спит?

— Проститься хотите? — с грустью спросил Родан.

— Понимаю ваши родственные страхи, хорунжий. — Курбатов помнил: Родану льстит, что собеседник не забывает о его офицерском чине.

— Дая не к тому. Понравился ты ей, — дрогнул голос станичника. — Понравился, вот что плохо.

— Почему же плохо?

— А то не знаешь, как это… когда вся любовь — в одну ночь. Даже нам, мужикам. Что уж о девке говорить.

— У меня всего несколько минут, господин хорунжий.

— Понимаю. Пройдусь. Ночи вроде теплее становятся. Не заметили, ротмистр?

— В шинели это ощущается особенно отчетливо.

* * *

Когда ротмистр вошел в дом и открыл дверь отведенной Алине комнаты, девушка уже стояла с лампой в руке. Но вместо того, чтобы поставить ее на стол и податься навстречу Курбатову, фельдшер удивленно посмотрела на него и отступила к столу.

— Не узнаете, товарищ младший лейтенант? — рассмеялся Курбатов.

— Опять в этом страшном мундире. Господи…

— Не ходить же мне в мундире лейб-гвардейца.

— Ну зачем, зачем вы явились в нем, князь? Вы опять все испортили.