Карта царя Алексея - Николай Дмитриев Страница 56

– Сколько их? – нетерпеливо выдохнул Гуго.

– Шестнадцать, – коротко бросил подьячий и сразу назвал цену: – По десять ефимков за каждый лист.

– Сколько?.. – Гуго удивлённо воззрился на подьячего и, помедлив, кивнул Петеру, отзывая его в сторонку.

Иноземцы отошли подальше, чтобы посоветоваться. Таких денег у них с собой не было и, значит, следовало поторговаться. Придя к такому решению, напарники уже собрались вернуться, как вдруг их внимание отвлёк быстро кативший к мосту крытый возок, на запятках которого стояло сразу трое.

Грохоча колёсами по бревенчатой мостовой, возок подлетел ближе, кучер круто завернул упряжку и, видя, что толпившиеся на мосту людишки мешают проехать к воротам, закричал:

– Пади!..

Конечно, в возке наверняка был кто-то из верхних, и Гуго с Петером, не сговариваясь, глянули на оставшегося у прилавка подьячего. И тут произошло неожиданное. Те трое, что были на запятках, спрыгнули и бросились к книжной лавке, а бывший там подьячий, швырнув свою книгу на землю, внезапно кинулся наутёк.

Подъехавшая на возке троица в два счёта догнала удиравшего со всех ног подьячего, ловко скрутила и поволокла обратно. Потом схваченного запихнули в возок, двое сели вместе с ним, а третий, вернувшись, первым делом поднял книгу и стал торопливо собирать выпавшие из неё вкладки.

Сразу сообразив, что происходит, иноземцы, расталкивая книжников, побежали к воротам Белого города, и последнее, что видел Петер, который, проскакивая под поднятой решёткой, оглянулся, были ещё лежавшие на мосту несколько листков с ярко раскрашенными виньетками…

Сегодня Епанчин решил заняться делами и даже всё утро простоял за конторкой, разбирая скопившиеся жалобы, но внезапное появление Никишки нарушило его планы. Сразу встревожившись, воевода посмотрел на заявившегося без вызова конфидента и коротко спросил:

– Что?..

– Капитан Нильсен уходить собрался, погрузку кончает, – вроде как виновато сообщил Никишка.

– Как «уходит»?.. – удивился Епанчин. – Ему ж ещё надо такелаж перетягивать, и вообще…

Признаться, весть, принесённая Никишкой, рушила имевшийся у воеводы план. Зная от Златы всё о походе Нильсена и приняв во внимание переданное девушкой желание иноземца переговорить с воеводой, Епанчин ждал, что, закончив ремонт, Нильсен заявится с визитом, но у того, видать, изменились намерения…

Прикинув всё это, Епанчин деловито спросил Никишку:

– Когда уходит?

– Так сегодня, прямо сейчас, – Никишка преданно глянул на воеводу.

Услыхав это, Епанчин задумался. По возвращении Нильсена воевода следил за непростым капитаном, и только ранение Златы привело к некоторому попустительству. Вспомнив про девушку, Епанчин негромко сказал:

– А я было решил, со Златой что, а тут вон оно…

– Так это ж она меня и прислала, – Никишка сокрушённо вздохнул. – Её капитан Нильсен с собой забирает…

– Как «забирает»?.. – не понял воевода. – Почему?

– Не знаю, – пожал плечами Никишка. – Только она просила прийти к отплытию.

Услышанная новость настолько выбила воеводу из колеи, что он, уже отправив конфидента восвояси, какое-то время молча стоял за конторкой и только потом торопливо стал собираться.

К дальнему причалу за Немецким двором, где стоял готовый к отплытию флейт, Епанчин добрался, когда, судя по всему, погрузка уже была окончена. Воевода первым делом хотел увидеть Нильсена, но того искать не пришлось. Капитан зачем-то топтался возле неубранных сходней и, похоже, кого-то ждал. Увидев Епанчина, он изобразил радость и заявил:

– Какая честь… Я сам хотел зайти, а тут…

– Что «тут»? – Епанчин подозрительно глянул на капитана.

– Да тут дело такое, – как-то неуверенно взялся пояснять Нильсен. – Я ходил в море не с коммерческими целями, а по поручению учёных мужей, коих истинный интерес есть географическая наука. Я хотел всё рассказать сам, но произошло столь печальное событие… Кто б мог подумать…

С самым сокрушённым видом капитан явно намекал на ранение девушки, и воевода, уже не таясь, показал на бывший совсем рядом высокий борт флейта:

– Злата уже там?

На лице Нильсена мелькнуло удивление, видимо, он не ожидал такой осведомлённости воеводы, но тем не менее ответил спокойно:

– Нет, сейчас её привезут…

И точно, будто у слов Нильсена имелись магические свойства, почти сразу со стороны Немецкого двора показался крытый возок, который неспешно подъехал к пристани и остановился у самых сходней. Дверца открылась, и из возка с трудом, поддерживаемая с двух сторон служителями, выбралась Злата.

Едва увидев Епанчина, девушка попыталась ему улыбнуться и потом уже медленно, с помощью всё тех же служителей, поднимаясь на палубу, несколько раз обернулась. Взгляд её был красноречивее всяких слов, и потому, ещё до конца сам не понимая, почему он так делает, Епанчин вслед за капитаном ступил на сходни.

Нильсен не сразу понял, что воевода тоже поднимается на корабль, и тогда, отвечая на его недоумённый взгляд, Епанчин сказал:

– Дойду с вами до гирла, а там сойду вместе с лоцманом.

– Гут… – с запинкой ответил Нильсен и, давая воеводе дорогу, отступил в сторону…

Епанчин видел, что служители отвели Злату вниз, и, едва стихла отвальная суета, спустился к ней. Каюта, отведённая девушке, видимо, изначально была пассажирской. Во всяком случае, здесь имелись койка, куда уже положили Злату, столик, где, упрятанный в деревянную клетку, стоял кувшин с водой, и довольно большое наклонное окно, через которое в каюту проникал дневной свет.

Епанчин осторожно присел на краешек постели, взял Злату за руку и, глядя на осунувшееся лицо девушки, грустно сказал:

– Вот оно как…

Воевода знал, что рано или поздно их отношениям придёт конец, но гнал эту мысль от себя. И вот сейчас, когда им предстояло расстаться, слов у Епанчина не было. Всё складывалось так, что отъезд Златы был лучшим выходом, однако смириться с этим воевода не желал, но и предложить ничего иного не мог.

Сейчас в голове Епанчина была только звенящая пустота, и он даже не пытался расспрашивать Злату, почему она уезжает вместе с Нильсеном. А о том, чтоб где-нибудь, когда-нибудь им ещё снова удастся встретиться, и речи быть не могло, ведь корабль увозил Злату в закатные страны…

Видимо, девушка поняла его состояние, и, слабо сжав пальцами ладонь воеводы, она тихо произнесла:

– Не переживай… Ведь мы с тобой поймали солнечный лучик…

Епанчин вздрогнул и опустил голову. Да, Злата нашла удивительные слова, а значит, это было их лучшее время. И дальше воевода молча так и сидел рядом с девушкой, не отпуская её руку, пока откуда-то сверху не долетел громкий выкрик:

– Скажите воеводе, что лоцманский ял у борта…