Победа Великой армии - Валери Жискар д'Эстен Страница 55

Они долго ласкали друг друга, и им казалось, что ничто не нарушало их согласия. Франсуа любовался ее кожей, тонкими очертаниями мышц, открытыми в ожидании поцелуя губами… А Мари-Тереза, испытывая изысканное удовольствие, чувствовала силу его рук и ту нежность, с которой он заставлял ее менять положение.

Они пробыли вместе больше трех часов, потом встали. Франсуа Бейль взял за руку Мари-Терезу, еще не одетую, и подвел ее к окну, которое тут же открыл. И они прижались друг к другу, завороженно наблюдая дивное зрелище — снег, падавший легкими белыми хлопьями на позолоченные решетки площади короля Станислава.

Мари-Тереза вернулась, взяла с кресла свою одежду, которую оставила на его ручках, а теперь даже не пыталась надеть, и, открывая дверь, пробормотала шепотом:

— Спокойной ночи. Я навещу вас еще и завтра.

* * *

Карета неспешно преодолевала тридцать пять километров, которые отделяют Нанси от Люневиля. Снег падал сплошной пеленой, и лошади, хотя и отлично подкованные, боялись идти рысью, чувствуя, что скользят на обледеневших лужах.

Мари-Тереза, в длинном плаще и меховой шапке, весело перечисляла названия деревень, мимо которых они проезжали, радуясь тому, что наконец-то оказалась в родных краях. «Сен-Никола-де-Пор, Домбаль-сюр-Мёрт», — говорила она. По мере приближения к Вогезам пейзаж постепенно меняйся, дорога шла вдоль леса с большими заснеженными елями. Они пересекли городок Веримонт и стали спускаться с горы. На спуске лошади удерживались с трудом, спотыкаясь о дорожные камни. Вдруг Мари-Тереза крикнула: «Подъезжаем! Люневиль совсем рядом!»

Кучер не знал, по какой дороге ехать. Мари-Тереза взялась ему помочь.

— Едем на Замковую площадь, — сказала она. — Лучшая гостиница — именно там.

Они пересекли городок шагом и выехали на просторную вымощенную плитами площадь. Она шла под уклон и закруглялась вроде раковины. Над ней возвышались решетки ограды при въезде во дворец Станислава Лещинского. Направо высилась величественная громада гостиницы «Три рощи».

Карета остановилась у дверей, и служащие гостиницы, на которых ее элегантность произвела большое впечатление, принялись выгружать вещи.

Мари-Тереза отвела Бейля в сторону.

— Я не стану останавливаться в этой гостинице, — сказала она. — Мои родные живут неподалеку, к ним я и пойду.

— Но тебя могут подвезти в карете.

— Нет-нет, прошу вас, — твердо отказалась она. — Это вызовет в квартале слишком большой переполох. Но, может, Бонжан поможет мне донести вещи?

Бейль поискал взглядом конюха, чтобы отдать ему приказ, однако ему пришлось уступить настойчивости хозяина гостиницы, одетого в синий сюртук с огромным чёрным галстуком-бантом: тот вызвался самолично проводить Бейля в его номер. Он представлял собой большую комнату, оба окна которой, обрамленные плиткой, выходили на фасад дворца. В камине горели дрова, воздух понемногу нагревался. Франсуа снял с себя куртку. В дверь деликатно постучали три раза. Подумав, что принесли его вещи, он рассеянно разрешил войти. Но это оказалась Мари-Тереза, уже без плаща, в том самом зеленом шерстяном платье, в котором уезжала из Москвы и пуговки которого они вместе расстегивали в Варшаве.

— Знаю, мне не следовало бы приходить, — сказала она. — Так не Делается, это неприлично, но мне нужно с вами поговорить. Когда Мы покидали Москву, мне захотелось вас отблагодарить, потому что вы спасли меня от смерти и от позора, но вы не согласились, чтобы я для вас это сделала. Я смогла отблагодарить вас и в Варшаве, и потом, в пути, каждый вечер. Я была довольна, но не только: мне было все приятнее и приятнее находиться в ваших объятиях. Я понимала, что это не может длиться вечно, хотя я с радостью благодарила бы вас до конца моей жизни, но предпочитала об этом не думать! После отъезда из Москвы я знала, что мы с вами — из разного общества, но вы столь вежливы и галантны, что никогда мне этого не показывали. Однако ваш простофиля-кузен и его дуреха-жена напомнили мне об этом в Веймаре, отправив меня ночевать в комнату прислуги и заставив есть на кухне! Скоро мне исполнится двадцать восемь. Мне хотелось бы иметь детей, завести семью. Для этого я собираюсь найти хорошего мужа. Но он никогда не будет таким же красивым и таким же смелым, как вы! Я попрошу его быть порядочным и честным, и, если можно, верным. Но я по-прежнему буду любить только вас! Впрочем, если вы когда-нибудь почувствуете, что заболели, если вас покинут друзья или женщины, которых вы встретите, вам будет достаточно мне написать, и я к вам приеду, где бы ни оказалась — далеко или близко, замужем я буду или нет.

Слова Мари-Терезы потрясли Франсуа Бейля. Он не осмеливался ее прервать.

— Я хотела бы обратиться к вам с последней просьбой, — продолжала она. — В дороге вы обращались ко мне на «ты», но я вам всегда говорила «вы», из уважения к вашему званию. Мне хотелось бы, чтобы вы мне позволили обращаться к вам на «ты»!

— Конечно же, но только у тебя будет мало случаев это сделать, — сказал Франсуа, осознавая всю банальность своего ответа.

— Я знаю, нам суждено общаться не часто, — согласилась Мари-Тереза, — но мне хотелось бы мысленно, в сердце, называть вас на «ты»!

Она к нему подошла, нежно его поцеловала и вышла из комнаты. Под зеленым платьем вырисовывались контуры ее тела.