Непоборимый Мирович - Вячеслав Софронов Страница 54

Верткий пристав рванулся, вывернувшись из рук Гаврилы Андреевича, и схватился за шпагу, лихорадочно нашаривая рукоять, оказавшуюся в нужный момент за спиной. Кураев стукнул его пистолетной рукоятью меж глаз и кинулся к выходу. Но третий детина, не решавшийся до этого хоть как-то проявить себя, спохватился, кинулся на Кураева сзади и, навалившись всем телом, повалил, прижал к грязным половицам и принялся колошматить по голове, по затылку огромными кулачищами, словно сноп цепом на току. Пришел в себя и юркий мужичонка, подбежал поближе и принялся сдирать сумку с Гаврилы Андреевича. Гвардеец наугад ткнул оттопыренным большим пальцем в лицо сидевшему на нем детине, целя в глаз, и тот взвыл от боли, ослабил хватку. Это позволило вытащить Кураеву второй пистолет, и он направил его прямо в грудь мужику и прохрипел:

– Жить хочешь?

– Хочу, – ответил тот, не задумываясь.

– Тогда встань и стой смирно. – Тот повиновался, не сводя испуганных глаз с пистолетного дула.

Гаврила Андреевич поднялся, отряхнул слегка перепачканную в схватке одежду, огляделся по сторонам. Хозяин корчмы и половой куда-то исчезли, два мужика-возчика сидели за своим столом и смотрели на происходящее полными ужаса глазами, раненый детина стонал возле стены, держась здоровой рукой за плечо, но нигде не было вертлявого пристава, успевшего сбежать под шумок.

– Барин, ты того, не стреляй. У меня детишек четверо дома, – жалобно попросил только что тузивший его мужик.

– Вот и нянчил бы своих детишек, а не лез в драку с тем, кого не знаешь.

– Так вы ж первый начали, – попробовал оправдаться тот. – А мы чего, мы ничего. Вы уж не сердитесь на меня, что я вас так… Вы Ваньшу вон как прострелили. Жив будет, нет ли…

– Кто такие будете? – подступил к нему поближе Кураев.

– Беглые мы, – не стал запираться тот. – В войско записались, а потом, как стрельба началась, то и убегли. Страшно…

– Из крестьян?

– Были когда-то, а потом с Ваньшей бурлаками ходили и в Сибири побывать успели.

– Заметно, – усмехнулся Кураев. – А с этим где познакомились?

– Да вчерась он к нам пристал. Мол, дело есть, лазутчика одного выследить, вас то есть. Обещал прошение перед начальством полковым для нас написать, что мы… это… не из боя бежали, а по болезни. Лекаря показал, который бумажку такую даст, ну, что болящие мы…

– Понятно, понятно… А лазутчиком, значит, тем я оказался. Так?

– Да откуда мы знали, что вы знакомы промеж собой, а то бы ни в жизнь, вот вам святой крест.

– Не божись, еще успеешь. Где этот ваш заступничек живет, знаешь?

– Откудова… Он нам не говорил, да и мы не спрашивали.

– Чего же мне с вами теперь делать?

– Отпустите, барин, – загнусавил мужик и рухнул на колени. – Я вам ничего дурного не желал!

– Желал, не желал, о том перед батюшкой покаешься. Помоги ему, – кивнул он на раненого, – а я сейчас. И не вздумай деру дать, а то… – и он внушительно погрозил пистолетом.

– Хозяин! – громко крикнул он.

Мигом появился хозяин, преданно заглядывая Кураеву в глаза.

– Где третий из этих…

– Убег через заднюю дверь во двор.

– Сумка при нем была?

– Не могу знать. Может, и была, мы особо на то не глядели. Нас страх взял, спрятались за печкою.

– Ладно, выйди на улицу и кликни кого из военных, если есть рядом. Надо этих молодцов в комендатуру свести.

– Будет исполнено, – шмыгнул тот к выходу.

Кураев сделал несколько шагов, махнул рукой мужикам-возчикам, чтобы убирались, а то они так бы и продолжали сидеть, не смея подняться, и принялся размышлять, кто мог послать по его душу эту далеко не святую троицу. Как они соединились втроем, то он выяснил, но кто ими руководил и направил именно на него, чтобы выкрасть сумку с документами? Теперь ясно, с какой целью те ехали следом, выжидали удобный момент для нападения.

Это явно люди не фельдмаршала Апраксина. Он бы послал с десяток казаков, а то и вовсе приказал арестовать при въезде в город. Он здесь хозяин. Тогда кто-то из местных? Тоже не походит. Ничем из числа прочих приезжих он не выделялся – ни тебе богатой одежды, ни разукрашенной сбруи у лошади, деньгами нигде не сорил, да и денег у него при себе самая малость. Хорошо, что он всегда держал отдельно некоторую сумму червонцев про запас, зашитыми в пояс, а в сумке лишь самую мелочь для дорожных расходов. Тогда остается Петербург. Если так, то надо искать вдохновителей нападения среди врагов графа Бестужева, а их у него, как волос в бороде у цыгана…

Вернулся хозяин, ведя за собой двух молодых людей в военной форме. Те, судя по всему, вчерашние кадеты, с удивлением посмотрели на Кураева, держащего пистолет с взведенным курком, глянули на окровавленного мужика под лавкой и не решались первыми поинтересоваться произошедшим.

– Офицеры? – спросил их Гаврила Андреевич.

– Скоро будем, – улыбнулся тот, что был тоньше в талии, черноглазый, с пробивающимся пушком на верхней губе. – Капрал Мирович, – отрапортовал он. Его открытый взгляд и юношеская горячность понравились Кураеву.

– Сержант Калиновский, – представился второй, чуть пониже ростом, но пошире в плечах, чем его товарищ.

– Из какого полка будете?

– Из Смоленского ее величества полка, – четко, по уставу отвечали те.

– По какому случаю здесь? – продолжал допрашивать их Кураев, желая убедиться для верности, что перед ним не сообщники тех, что только что напали на него.

Выяснилось, что молодые люди отправлены из действующей армии на поиски фуража для полковых лошадей, который затерялся где-то по дороге, и буквально сегодня прибыли в Нарву и еще даже не определились на квартиру.

– Помогите мне доставить этих молодцов к коменданту, – тоном приказа кивнул на мужиков Кураев.

– Будет исполнено, ваше высокоблагородие, – проявил рвение первый, назвавшийся Мировичем, и тут же схватил ближнего к нему за рукав, потянул к выходу.

– Вы же, барин, отпустить нас обещались, – запричитал тот, и было неприятно видеть, как этакий здоровяк вдруг раскис, расклеился, зашмыгал носом. – Что же теперь с нами будет? Ведь и повесить могут!

– Запросто могут, – согласился Мирович. – У нас третьего дня пятерых вздернули за мародерство. Приказ самого фельдмаршала, – и, вдруг что-то вспомнив, осекся.

Вытащили и раненого мужика, привязали обоих ременной петлей к седлам собственных коней, а тех взяли за повод и в нерешительности остановились, не зная, ждать ли оставшегося в корчме офицера. Кураев же, меж тем, цепким взглядом оглядел помещение, заметил лежащий на полу нож, поднял его, засунул в сапог и только тут приложил руку к ране на щеке, из которой обильно сочилась кровь. Отер ее платком и отправился следом за молодыми людьми, что поджидали его, как старшего, подле корчмы.