Последняя из амазонок - Стивен Прессфилд Страница 52

К тому времени в лагерь пригнали табуны, и воительницы, раздобывшие скальпы, принялись раздаривать лошадей. Этот ритуал называется «тал Неда», или «возмещение», и осуществляется следующим образом. Мать матери воительницы разъезжает по лагерю, выкликая имена тех, кому будут подарены кони и оружие. Как правило, получательницами подарков становятся женщины в возрасте между тридцатью и сорока, чьи дочери ещё не вступили в возраст воительниц, женщины, которые уже пережили свои лучшие годы и, выполняя роль наставниц при молодёжи, едва ли могут рассчитывать на богатую добычу. Заслышав свои имена, они в сопровождении воспитанниц направляются к двум загонам, окаймляющим путь к Курганному городу.

Здесь и происходит раздача. Лошади переходят в распоряжение новых попечительниц; те вправе использовать их для своих нужд, для обучения молодых девушек, для обмена или продажи. Вручение даров сопровождается исполнением Песни неба, Гимна матери-Кобылице и личных воинских песен участниц церемонии. Каждая из них имеет собственный, неповторимый боевой опыт и соответствующую песню, повествующую о её былых подвигах и заслугах. Заслуги обретающих дар восхваляются в песнях как их юными воспитанницами, так и воительницей, этот дар приносящей.

В целом ритуал тал Неда — радостное событие, укрепляющее связь поколений: те, кто добился славы, ныне воздают честь тем, кто обрёл её ранее, что служит добрым примером для тех, кому это ещё только предстоит.

На сей раз всё обстояло по-другому. По лошадиным загонам пронёсся слух, будто эллины затевают заговор с целью убить Элевтеру и восстановить в правах Антиопу. Тесею приписывали стремление с помощью околдованной им бывшей царицы не только ограбить нас, как это свойственно подобным ему бесчестным пиратам, но и распространить власть Афин на свободные земли, натравив на свободный народ наших врагов. Достоверность этим толкам придавало то, что назывались даже время нападения и имена заговорщиков.

Можно себе представить, как встретили подобное известие сестры! В разгар всеобщего негодования Элевтера появилась перед народом и запретила распространение тревожных слухов, хотя и не объявила их беспочвенными и ложными. Прервав ритуал тал Неда, новая царица подозвала меня и, отведя в сторонку, сказала:

— Селена, ты сама видишь, каково настроение народа. Передай Антиопе, что она в опасности. Пусть явится ко мне: я смогу её защитить.

Я спросила Элевтеру, почему она не пойдёт сама.

Моя подруга посмотрела на меня странно.

— Я не хочу, чтобы видели, как я приближаюсь к ней, это послужит лишним напоминанием о нашем разрыве. А вот если люди увидят нас вместе, словно ничего не случилось, былое забудется.

Я нашла Антиопу на ристалище, где она, в отдалении от других занимающихся воинскими упражнениями сестёр, отрабатывала мгновенную остановку. Приём заключается в том, что всадница скачет во весь опор прямо на кол или столб и лишь в последний миг резко осаживает коня. Это приучает скакуна не бояться преград и не артачиться при виде препятствия. Необходимый в конном бою навык отрабатывается ещё в детстве, когда девочке не исполнилось и шести лет. То, что Антиопе приходилось заново заниматься этим с Хлебокрадом, говорило об одном: вернуть гиппею ей так и не удалось. Обращало на себя внимание и то, что она выбрала для занятий ту часть ристалища, которая была наиболее удалена от стана тал Кирте: дальше расстилалась только вольная степь. Здесь воительницу нельзя было застать врасплох, и отсюда при появлении опасности она могла беспрепятственно убежать.

Подъезжать к Антиопе вплотную было бы неучтиво, поэтому я сначала остановилась у неё на виду, а потом лёгкой рысцой продвинулась вперёд. Антиопа, не заставляя меня ждать, выехала навстречу.

Она подъехала на Хлебокраде, ведя за собой двух лошадей: одну вьючную, другую в боевом снаряжении. Взгляд бывшей царицы обшаривал окрестности, выискивая признаки вероломства.

— Тебя прислала Элевтера? — спросила она на языке знаков.

Я подтвердила это.

— Для того, чтобы ты привела меня к ней? Ради моей безопасности?

Мне ничего не оставалось, как снова кивнуть.

Антиопа грустно улыбнулась.

— Теперь, Селена, пришла пора нам с тобой перейти рубеж.

Я не решилась спросить её, что за рубеж она имеет в виду, хотя сердцем понимала: речь идёт о рубеже, разделяющем невинность и неизбежность. За его границей и сама любовь может обернуться чем-то постыдным.

— Скажи мне, подруга, — промолвила бывшая царица, — весь мой народ настроен против меня?

— Не все, но...

Она улыбнулась снова.

— Ах, Селена! Ты неспособна на вероломство. Не знаю только, убережёт ли это тебя от опасности.

От волнений и забот последнего времени на лице Антиопы появились морщинки. Выглядела она смертельно усталой.

— Не удивляйся, дитя, — продолжила Антиопа, — что я обращаюсь к тебе так просто, как будто мы всегда были самыми близкими подругами. Что поделаешь, если волей судьбы мы с тобой обе оказались в затруднительном положении! Ты ведь боишься меня, не так ли? Боишься, что любая связь с женщиной, павшей столь низко, опорочит тебя и помешает воплощению в жизнь твоих планов?

Я промолчала, но, должно быть, мой взгляд сказал правду. Антиопа грустно кивнула.

— Мне двадцать семь лет, — промолвила она. — По меркам нашего народа это уже старость. Многие из нас к двадцати обзаводятся потомством, а к тридцати откладывают в сторону воинские пояса. Я же всё это время оставалась «анандрос», не знавшей мужчины. Знаешь почему?

— Потому что не находила достойного себя, — предположила я.

Она рассмеялась.

— В этом, Селена, ты меня опередила. Тебе не пришлось ждать так долго.

Я поняла её, поскольку, как и она, оказалась во власти любви, в то время как для других всё происходящее в её сердце было непостижимо.

— Ты помнишь, как мы вонзили в землю кинжалы и принесли нерушимую клятву — отнять жизнь у другой, если та, поддавшись безумию любви к мужчине, поставит эту любовь выше блага своего народа? — спросила я.

Бывшая царица посмотрела на меня очень серьёзно.

— Селена, Тесей — великий человек. Воистину великий. И не только благодаря победам и подвигам, делающим его вторым после самого Геракла, но ещё и потому, что в его душе пылает неугасимое пламя. Сама судьба определила ему быть первым — и на поле сражения, и в Совете. Ты понимаешь это, мой друг? Тесей взвалил на себя бремя надежд и чаяний всего своего народа. И какого народа! Не одного из тех грубых, диких племён, что окружают нас в степи, но эллинов, афинян, взявшихся воплотить в жизнь то, что доселе считалось невозможным. Демократия, истинная власть народа — вот тот свет, который Тесей зажёг собственной рукой и которому он, глашатай нового порядка, не позволит угаснуть. Он не имеет права допустить это! И в этом, Селена, он действует совместно с богами. Возможно, он и вправду сын Посейдона и за его плечом незримо стоят бессмертные, возложившие на него сию ношу и обязавшие нести её к вящей их славе. Но среди людей у Тесея нет друзей и союзников, в полной мере осознающих величие его миссии и благородство его цели. Ему приходится бороться, страдать и вершить свой великий труд в одиночку, одолевая сопротивление множества врагов. Врагов, ненавидящих его и дело всей его жизни исключительно по причине собственной косности и страха перед всем прекрасным и новым. Кто знает, вдруг я была создана для него? Потому что я тоже знаю, каково это — чувствовать на своих плечах бремя ответственности за весь народ, пожертвовать всеми личными желаниями и всецело посвятить себя служению великой цели. Так или иначе, волей случая я оказалась вовлечённой в его судьбу. Я не напугала тебя, Селена? Тебе ведь было поручено лишь передать сообщение. Хочешь уехать?